Потерянные девушки Рима - стр. 41

– Давай, если хочешь, поговорим о письме.

Но парень вовсе не намеревался уступать инициативу:

– Тебя прислал Раньери? Можешь сказать ублюдку, что я пас.

– Я не знаю никакого Раньери, поверь.

Маркус попробовал вывернуться, но парень держал его крепко. Он еще не закончил.

– Ты полицейский?

– Нет.

– А символ? Никто не знал о символе.

– Что за символ?

– Тот, что в письме, дерьмо.

Письмо и символ: Маркус усвоил информацию. Не так-то много, но, может быть, это окажется полезным, чтобы разгадать намерения парня. Или же он попросту бредит. Надо как-то выпутываться из этой ситуации.

– Хватит болтать про письмо. Я о нем ничего не знаю.

Парень заколебался:

– Кто ты, на хрен, такой?

Маркус не отвечал, ждал, пока юнец успокоится. Но вместо этого, сам не зная как, очутился на полу, и парень придавил его всем своим весом. Маркус пытался сопротивляться, но парень стискивал ему грудь и бил со всей силы. Маркус поднял руки, прикрывая лицо, но удары достигли цели. Он ощутил вкус крови во рту. Уже почти теряя сознание, понял, что взрыв ярости исчерпал себя. С того места, где лежал, увидел, как юнец открывает дверь квартиры. На мгновение разглядел его со спины, в свете, проникающем из внутреннего двора. Потом хлопнула входная дверь. Послышались быстрые шаги.

Маркус выждал немного, потом попробовал встать. Голова кружилась, в ушах звенело. Боли он не чувствовал. До поры до времени. Все навалится вместе, он это знал, но только чуть погодя. Так с ним бывало всегда. Болеть будет все тело, не только побитые места. Он не помнил точно, откуда такая уверенность, но знал, что так и будет.

Он приподнялся, сел. Попробовал собраться с мыслями. Позволил парню удрать, а следовало найти способ задержать его. Стал искать себе оправдание: ведь в конечном итоге вряд ли получилось бы добиться от него толку. В любом случае кое-чего он все-таки достиг.

В драке он завладел письмом.

Ощупью поискал фонарик, откатившийся в сторону. Нашел, дважды нажал кнопку и посветил на конверт.

Отправитель не значился, а адресовано письмо было некоему Раффаэле Альтьери. Судя по дате на штемпеле, отправлено три дня назад. Внутри конверта – листок, на котором отпечатан только адрес Лары на улице Коронари. Но поразил Маркуса символ, стоявший вместо подписи.

Три красные точки, составляющие треугольник.

Ей так и не удалось заснуть. После звонка Шалбера она час за часом ворочалась в постели. Наконец радиобудильник пропиликал пять часов, и Сандра встала.

Она быстро собралась и вызвала такси, чтобы ехать в квестуру: ей не хотелось, чтобы кто-то из коллег заметил ее машину. Конечно, никто не стал бы приставать с расспросами, но с некоторых пор Сандру раздражали взгляды, которые она ловила на себе. Вдова. Не так ли за глаза называют ее? Во всяком случае, именно так о ней думают. Это сочувствие назойливо прилипало к ней каждый раз, когда она проходила мимо сослуживцев. Хуже всего, что некоторые считали своим долгом что-то сказать. Она уже собрала целую коллекцию утешительных фраз. Самая избитая: «Мужайся, твой Давид хотел бы видеть тебя сильной». Сандре хотелось записать их все, а потом поведать миру, что существует нечто худшее, чем безразличие к чужой боли: банальности, с помощью которых пытаются ее исцелить.