Потерян в море - стр. 49
У корабля не было понимания глаз, хоть он и пользовался по привычке носовой фигурой, когда желал посмотреть в одну из сторон. Каждый канат, доска и сантиметр являлись глазами Отверженного, представляя сложную картину, в которой огромную роль играл фокус.
Вскоре Фанатик смог осмотреть корабль, полный красный нитей и жемчужин. Нашел он и Каттальтту, оказавшуюся в самом центре клубка. Хранитель был сплетен из фиолетовых, излучающих слабый свет, узлов, грубо обрывающихся на груди. На ее руках и ногах виднелись неумело и криво спленные веревки, от которых отходила тонкая, местами дырявая, паутина, скрывающая фигуру Каттальтты полностью. Грахго уже видел похожую картину, когда, будучи ребенком, впервые посетил фамильный склеп, заброшенный уже много лет. По центру, освещаемая слабыми лучами, едва проникающими сквозь узкие окошки, в печальной позе застыла статуя ангела, покрытая толстым слоем паутины и пыли, что полностью скрывали любые детали.
Первым порывом было потянуть веревку, ослабить ее. Но Грахго одернул себя. Как бы не хотелось этого признавать, но Каттальтта оказалась права. Ее слова, словно попавшая под ноготь заноза, ныли, не позволяя забыть. Сначала подумай – потом сделай. Фанатик внимательнее вгляделся в клубок, кажущийся хаотичным. Использовал все возможности корабля, разглядывая нити и узлы под разными углами. Это помогло понять, что они совершенно не одинаковые, а их переплетения имеют четкую систему и скрытую последовательность, напоминая лучшие творения Леонардо да Винчи. Нити и узлы, пронизывающие Отверженного и Грахго, были не однородно алыми. В корабле большинство узлов являлись темно-бордовыми, напоминая запекшуюся кровь. У капитана, наоборот, преобладал насыщенно-алый цвет. Но у обоих те жилы силы, что сплетались между собой и проникали друг в друга, объединяя Отверженного и Фанатика в единое целое, при более внимательном изучении и попадании света отливали зеленым. Корабль и капитан напоминали переплетения тропических лесов, намертво сцепившись “корнями” и “ветвями”.
Капитан мысленно потянулся к каждой нити, желая понять, в чем еще заключается их разница. Бордовые отдавали холодом, воскресив в памяти воспоминания о безжизненном граните и глубоководном море, в пучине которого сгинуло так много кораблей. Красные, точно полусухие вина Италии, излучали горячую силу солнца, напоминая о тенистых садах и спелых фруктах, о крови, бурлящей в венах. Там же, где на нитях играл зеленый, словно сталкивались два мира, отдавая друг другу только лучшее, что было в них: безмятежность и покой старого склепа, хранившего мудрость ушедших поколений; неукротимый поток водопада, рвущегося вперед и упрямо прокладывающего дорогу в будущее.