Потерян в море - стр. 4
Но все имеет свой конец. Схватка закончилась, так и не успев разгореться в неистовый пожар, оставив после себя терпкое послевкусие испанского вина, найденного среди неважного скарба "Омелии". Один бочонок не смогли донести целым, и обжигающий напиток безобразными лужами растекся по палубе, смешиваясь с пролитой кровью и впитываясь в отполированные доски. Как оказалось, испанское вино могло вскружить голову и пиратскому фрегату. Иначе, как еще объяснить приподнятое настроение Отверженного, команда которого безуспешно пыталась убежать от шторма, надвигающегося с востока?
– Саром, – неуверенный голос юнги раздался недалеко от носовой фигуры, заставив осьминожью морду с любопытством повернуться к нему.
Саромом звали боцмана. Тот был низкорослым и бритоголовым, с разорванной на две части верхней губой и трехпалой левой рукой. Несмотря на устрашающий вид, Саром обладал добродушным нравом. Именно он вычищал прилипчивые водоросли из щупалец Отверженного и проверял швартовые.
– Чего тебе, Малёк?
Команда фрегата легко приняла юнгу, довольно быстро окрестив забавным прозвищем. Имени мальчишки никто не знал. Даже капитан, слышавший его на пирсе, когда принимал решение о пополнении, благополучно забыл. Иногда такое отношение называли глупостью. Но пиратам не важно было прошлое человека, его положение в обществе, грехи и благодетели – все это оставалось за бортом, стоило стать частью пиратского братства.
– Успеем ли?
Юнга с тревогой смотрел на небо, где огромная туча клубилась и ворчала, нагоняя быстроходный корабль все сильнее. Отверженный захохотал. Он раскинул руки в стороны, разрезая грудью, покрытой шрамами, неспокойные волны. Его пасть ловила солёные капли, звучно клацая зубами. И этот звук перекрывал даже рокот грома.
– На бухом-то корабле? – Саром недовольно скривился. – Не сегодня.
Малёк с надеждой посмотрел на капитана, сейчас замершего рядом с рулевым. Тот казался спокойным и уверенным, лишь плотно сжатые губы выдавали напряжение. Вот только команда не знала своего капитана настолько хорошо, чтобы понять это. Но Отверженному не было нужды оборачиваться, дабы знать, что Грахго напряжен и пребывает в ярости. Его гнев из-за выходки корабля волнами расходился по доскам, переползал на мачты и наполнял паруса, заставляя выжать хотя бы еще пару узлов. Фанатику не нужно было что-то говорить или делать. Достаточно было просто желать, чтобы Отверженный прочувствовал эти эмоции. И он их чувствовал. Столь же сильно, как холодные капли, падающие на раздутые паруса, как безумный ветер, что вот-вот должен был ударить в корму.