Потапыч: Остров Пряностей - стр. 3
А ко мне подскочил матрос-не матрос, чёрт знает: парень в кожаной юбке по колено и простой тканевой кофте с штопками и подтёками смолы. Молча глубоко поклонился.
– Аркубулюса надо разместить, – сообщил я, наблюдая как на надстройке у Лидарёныша случаются чуть ли не вулканические пертурбации с мордой.
Ну совсем бордовым стал, буркалы пучит: возмущается, что на него просто забили. А я… да нет никакого смысла лебезить перед идиотом. Понятно, что “заступничество” и возможность привести придурка к разумному знаменателю у надсмотрщицы – вещь эфемерная. Вот только этот щенок, вне зависимости от моей модели поведения, ко мне даже нейтрально относиться не будет. Так и какой мне смысл сдерживаться? Единственное, что моё поплёвывание на него может сделать – так это он меня на поединок вызовет. Так я – только “за”. А все остальные “гадости и неприятности” так и так будут, так что смысла перед недоумком задом вилять никакого.
– А потом мою комнату покажешь, – продолжил я. – И зовут тебя как?
– Гритка, почтеннейший. Коня… вашего… – задумчиво протянул он, смотря в огненные глаза аркубулюса. – Прошу простить, а пожара…
– Не будет. Ест сам, живность. Курица, рыба. Гадить не будет, только пепел сметать надо.
– Понятно, почтеннейший. Тогда в грузовой трюм, с вашего позволения.
– Позволяю, – кивнул я, сполз с железного медведя и направился за Гриткой.
Последний по пути, извиваясь и недоговорками, но всё же уточнял насчёт пожароопасности и желания “всех сожрать” аркубулюса. В общем-то, понимаемые опасения, но после четвёртого раза я рявкнул (потому что достал), и вопросы прекратились. Разместили транспортное средство мы в грузовом трюме, рядом с кучей тюков и ящиков, в закутке. Ну а медведь, выполняя распоряжение, опустился на пол и почти погасил сияющие огнём глаза.
Я же стал собирать барахло, закреплённое на звере, любуясь всё более скорбной и печальной мордой Гритки: с собой я брал действительно много барахла: патроны, книги, мёд, да и деньги: довольно ощутимую сумму золотыми в сундучке. В общем – барахла много, всё тяжёлое даже на вид, а скорбный вид матроса был оправдан: он, бедолага, прикидывал, его сразу раздавит насмерть, или помучается с грыжей и вывихами.
– Позови ещё кого, – милостиво сообщил я, после того как расставил пожитки на пол.
– Я мигом, почтеннейший! – озвучил парень и ускакал так, что аж кожаная юбка развевалась.
Вернулся действительно быстро, с пятёркой коллег, которые моё барахло и попёрли. Причём не к той дыре в палубе, в которую мы сюда проникли. И по пути я с некоторым удивлением наблюдал в отдалении довольно много народу, в основном, бултыхающихся в гамаках, причём трёхъярусных гамаках: по столбам, на которые они крепились, вели лестницы.