Потапыч - стр. 50
Тут, на Зиманде, могут быть и другие расклады, но думать пинусом – точно не мой выбор. И так тело тератоморфа и память-личность прошлого теловладельца подкидывают всякие не самые приятные сюрпризы. А текущий расклад – прямо как из сводки происшествий про лопоухого приезжего, с бывшей кучей денег. Так что девицу на подбеге я крепко ухватил за плечо: руке оборотня она ничего неисправимого не сделает, будь у неё хоть меч-кладенец в декольте. А до уязвимых частей меня она просто не дотянется – у нас дли-и-инные руки.
Девица в хвате подёргалась, в бесперспективности убедилась. Вообще внешне – ничего такая, сисястая-большеглазая. Одета по-мещански, как называлось третье “надсословие”, судя по мной прочитанному. Хотя, конечно, в купленом уточнить не помешает, да и ещё закупиться. Лицо – взволнованное, с подтёками слёз, жалобное… Вот только взгляд, не постоянно на мне сфокусированный, но время от времени бросаемый. Расчётливый, спокойный, профессиональный такой, не свойственной “отыгрываемой роли”. Впрочем – посмотрим.
– Господин, господин, на вас одного надёжа, – запричитала девица, перестав дёргаться в хватке. – Горе у меня, беда-а-а… – зарыдала она.
– Это хорошо, – довольно покивал я, внутренне подготовившись и начиная видеть жизнь.
Вообще – ни черта хорошего. Девица с большой долей вероятности – наводчица бандитов или гопников. Но пустая улица не только плюс, но и минус. Например, часть чердаков-крыш я не только не контролирую, но и не вижу. И схлопотать несколько болтов – с полпинка. Надо понимать, откуда опасность, ну или бежать подальше, задействовав мистическую защиту. Но бегать не слишком хочется, да и разбойники вполне могут иметь какие-то “антимагические” боеприпасы – на такие фигулины были намёки в прочитанном. Без подробностей, но всё же.
Короче, напрягся-собрался, но драпать (или атаковать) пока не пойму, откуда опасность – не стал. Да и билась в голове мысль, что, может, всё это – “шуточка”. Не исключённый вариант среди всех возможных.
Девица на моё заявление настороженно зыркнула, но всхлипнула и завела плач Ярославны. Под её всхлипывающий речитатив я пристально всматривался, а точнее – вчуствовался в округу, время от времени ловя себя на внутреннем аккомпанементе рассказу наводчицы: “Сами мы не ме-е-е-естные, сгорели-и-и обобралали-и-и, люди добы-ы-ыя, поможите, чем можите-е-е!”
Впрочем, суть “печальной повести” заключалась в том, что к “обобрали” и прочее происходила только предварительная подготовка. Якобы, в домишко этой мамзели ввалились “злостные тати”, и вот прям щаз творят различных типов и видов насилие, над престарелыми родителями и малолетними сестрицами. И надежда, как понятно, только на меня.