Построить будущее - стр. 45
Ой, мама, кажется, пошли снова!
– Первый плутонг, огонь! – крикнул поручик за спиной. – Второй!
Несколько человек и лошадей в несущейся на нас толпе упали, остальные продолжали скакать, махая клинками и завывая: «Алла!» Они уже близко и кажутся огромными на своих скакунах и дико страшными.
– Дружно, первая шеренга – пали! – скомандовал я своим подчиненным. – Вторая – огонь!
Залпы стволов с этой стороны буквально в упор страшно выкосили татар в последний момент. Десятки бьющихся на земле лошадей и люди под копытами. Часть, не выдержав, невольно отвернула. Зато кое-кто, совсем потеряв представление о реальности, рвался вперед. Один даже перепрыгнул через телегу, показав высокий класс езды, и ворвался внутрь периметра.
Хороший у него конь, да пользы от того мало. Мозги желательно иметь помимо горячего скакуна. Мгновенно его взяли на штыки. Он дико визжал, отмахиваясь клинком до последнего момента. Одного возчика ударил по голове, аж мозги плеснули, второй корчился, держась за обрубок руки. И все же в одиночку долго не протянул.
Другие пытались достать солдат шашками и растащить связанные заранее колеса. Разрубить цепи не так уж просто, особенно когда тебя норовят продырявить всеми возможными способами. Казаки рядом со мной сноровисто стреляли без команды. Может, это у меня с перепугу такое ощущение, однако, кажется, не меньше полусотни под моей командой замочили.
– Второй плутонг! – сорвавшимся голосом кричу.
Еще один залп, новые убитые и раненые татары. Остальные разворачиваются и уходят. Пушек мне не хватает, пушек! Пара залпов картечи вымела бы всю эту братию в кратчайшие сроки. Плотный огонь – страшная вещь. Оборачиваюсь. На той стороне тоже все нормально. Уходят.
– Господин офицер, – обращается ко мне, размазывая слезы по лицу, совсем молоденький солдатик. – Что мне делать? – И сует чуть ли не в лицо винтовку. – Я его штыком, а он саблей по стволу.
Господибожемой, осознав, что я вижу, обалдеваю. Толстенная металлическая стенка практически перерублена до половины молодецким ударом. Окажись на месте железа шея, голова бы и не заметила, как отскочила.
– Возьми вон у того погибшего, – показываю. – А это брось. Нельзя его использовать, разорвет.
– То чужое! – возражает солдатик. – Не мне дадено.
Тут до меня на манер жирафа дошло с большим опозданием. Он боялся взыскания за утраченное оружие. Уж не помню, что положено, порка или вычеты из и без того не жирного жалованья.
– Премьер-майор Ломоносов приказал, на него и ссылайся. – И краем глаза замечаю, что к разговору прислушиваются. – Ты не бросил ружье, позорно бежав, а честно бился, и нет в ущербе твоей вины. Разрешаю взять оружие у погибшего и встать в строй!