Постарайся не дышать - стр. 26
Когда-то этот низкий, бархатный голос находился в ее полном распоряжении. Его можно было услышать в любой момент, стоило только захотеть. Прошло два с половиной года, и она скучала по Мэтту каждый день. Из двух главных любовей всей ее жизни он был той, что не вредила здоровью.
– Извини, что беспокою, но я подумала, ты можешь мне кое с чем помочь, – произнесла она бодрым четким голосом, как самый настоящий профессионал, хотя прекрасно знала, что Мэтт прекрасно знает: ее нижняя губа уже дрожит, а глаза наполнились слезами.
– Ну хорошо, давай. В чем проблема?
В его голосе пока вроде не слышалось особого недовольства – скорее любопытство. Земля и небо по сравнению с тем, когда она названивала ему по ночам после разрыва. В конце концов Мэтт вообще перестал брать трубку, и все ее рыдания, всхлипывания и заикающийся лепет доставались голосовой почте.
– Ну, дело в том, что я пишу о пациентах в коме. Вернее, не совсем в коме, а… в общем, об «овощах», так сказать. Их мозг работает, но они не могут ни говорить, ни двигаться. При этом они не подключены ни к каким аппаратам искусственного поддержания жизни. Это называется хроническое вегетативное состояние. – Она судорожно глотнула воздух.
– А, ну да, я вроде об этом слышал. Мы что-то такое смотрели по пятому каналу пару месяцев назад.
Мы? Мы – это кто? Но теперь это не ее дело. Она больше не имеет права задавать такие вопросы. У нее защемило сердце; если бы этот чертов телефон был беспроводным, она бы сейчас сбежала вниз и опрокинула сразу вторую, третью и четвертую порцию подряд.
– О-о-о, мы, значит? – игриво спросила она, хотя тяжелые горячие капли уже катились по щекам и падали на колени.
Снова вежливый смешок, больше похожий на фырканье. Признание без слов.
– Ну так вот, когда я была в палате, то узнала там одну пациентку, Эми Стивенсон. Помнишь, о ней в новостях говорили? Девочка, на которую напали и похитили. А через несколько дней ее нашли в полумертвом состоянии. Она местная, но по национальному каналу тоже показывали. Мы тогда еще подростками были.
– Что-то такое смутно припоминается… но ко мнето все это какое отношение имеет? – вздохнул Мэтт. На заднем фоне хлопнула дверь.
Перед глазами возник образ матери. Руки в боки, брови насмешливо подняты. «Какое жалкое зрелище! – восклицает она, качая головой. – Ты должна уметь уйти вовремя, с гордо поднятой головой!»
Однажды Алекс уже обрезала эту пуповину. Сожгла все мосты – не только ради себя, но и ради него. А теперь вот взяла и вложила в рот дуло пистолета, предоставив Мэтту нажать на курок. Но спросить больше не у кого: все связи с его друзьями-полицейскими давно порваны. Только поэтому – убеждала она себя – она и звонит.