Посреди жизни - стр. 18

– Но только не для миссис Ратцки. Она мучится уже пять или шесть недель, а сколько еще предстоит? Мы лишили ее этой тихой смерти.

Сестра ничего не ответила, но я уже не могла остановиться:

– Она думает, что находится в концлагере, а мы используем ее как подопытного кролика. Она не может понять, что́ мы делаем и почему. Она все время боится – боится нас.

– Знаю. Такого никто не мог предвидеть.

– Но ее уже несколько недель трясет от страха. Это ужасно, на это невозможно смотреть!

Чтобы не разрыдаться, мне пришлось встать и снова начать ходить по комнате:

– А все эти бесчисленные уколы! Десятками, ежедневно. А сейчас добавили паральдегид. От него одного можно с ума сойти. Одно безумие сменяется другим.

Я прошла по комнате туда и обратно, снова села:

– И вот что еще меня беспокоит. Все эти требования, что помощь должна оказываться во что бы то ни стало. В ее назначениях записано: «Если пациент отказывается от лекарств, необходимо ввести их путем инъекции». И нам, медсестрам, приходится делать эти инъекции. Что-то здесь не так.

– Медсестра должна подчиняться приказам врача.

– Миссис Ратцки все время отказывается от лекарств. Мы силой удерживаем ее, чтобы сделать укол. Но разве это не насилие? И кто в таком случае его совершает? Врач, который отдал приказ, или я, медсестра, которая его выполняет?

– Я не могу ответить на эти вопросы. Разве что юрист смог бы, и то сомневаюсь. Если для спасения жизни больного необходимы те или иные лекарства, он должен их получить. Любой суд подтвердит, что это медицинская необходимость.

– Тогда я не согласна с ним!

– Сестра, вы еще очень молоды и страстны. Вы пытаетесь понять вещи, слишком глубокие для нашего понимания. Раньше смерть была другой – такой, как вы описывали. У вашей бабушки случился инфаркт, она умерла на руках у мужа, и так оно обычно и случалось раньше. Но сейчас все меняется. Наука нашла много способов бороться со смертью, а к концу века их будут еще тысячи. Мы не знаем, чем это кончится. Вдруг настанет время, когда человек потеряет саму возможность умереть?

– Это пугает.

– Да, – Матрона встала во весь свой полутораметровый рост, тем самым показывая, что беседа окончена.

– И я советую вам поменьше говорить с другими на эту тему. Вас не поймут. Хуже: вас могут понять абсолютно неправильно. Ваши слова будут толковать самым зловещим образом. Поверьте, это опасная тема.

В начале 1950-х годов больница была замкнутым мирком, особенно для медсестер. Мы жили все вместе в доме для персонала, обедали тоже вместе. Естественно, мы постоянно обменивались больничными новостями. Так что, хотя после первых пяти-шести недель сама я уже не ухаживала за миссис Ратцки, я все-таки могла узнавать об ее состоянии и старалась это делать.