Посрамитель шайтана - стр. 28
– Пошли домой, моя луноликая толстушка. Ты, кстати, утюг выключила? А тут вот не выключил кто‑то, и у людей полконюшни спалило к едрёне‑фене!
– Вай мэ, спешу, несусь и спотыкаюсь, о мой добрый господин, – сквозь зубы процедила «достойная жена», но охотно рванула за калиточку первой. Оболенский пропустил осла и, обернувшись, широким жестом вернул всё проигранное страже:
– Забирайте, мужики! Как говорится, вы нас не видели, мы вас… Ферштейн?
– Я, я, натюрлих, – радостно кивнули оба.
Багдадский вор слегка обалдел от такого ответа, автоматически вскинул руку в приветствии рейха и соизволил удалиться… Кстати, на самом деле особо удивляться было нечему – уже в те дремучие времена Восток активно торговал с Западом, и во дворце султана кокандского ганзейские или румийские гости редкостью не являлись. Широко образованная стража первой общалась с иноземными гостями и уж десяток‑то слов знала наверняка…
… – Что, вот так запросто подожгли всё, обобрали стражников и…
– Стоп, откуда ты узнал, что я стащил кошельки этих медноголовых полиглотов?! – Лев едва не поперхнулся горячим чаем.
– Да уж, сию великую тайну логики мне придётся накрыть вуалью мрака и унести с собой в могилу.
– Аллах зачтёт тебе это искреннее деяние! – Мой друг серьёзно одарил меня крестным знамением. – Знаешь, там я действительно отрывался по полной программе, благо был в полном сознании и трезвой памяти. То есть мог позволить себе буквально всё – перед кем там выёживаться‑то? Эмиры, султаны, падишахи – дебилы клинические, лечить – только портить. Стражники – гоблины узкоглазые; визири, нукеры, чиновники всякие – хуже депутатов наших, продажные до жути, и за взятки у них не сажают – наоборот, поощряют это дело всячески! Народ всё терпит… Ну, или терпел… до определённого периода… Пока не появлялись мы с Ходжой – дальше начиналось шоу! Записываешь?
…Вечером того же достопамятного дня хозяин чайханы, где по‑прежнему столовались наши прогрессивные герои, подал им плов с самой чудесной историей об утреннем пожаре во дворце. Как ни парадоксально, но имён Оболенского и Насреддина не прозвучало, во всём якобы виноват склочный лопоухий шайтан, до времени прикидывавшийся безобидным осликом.
Рабинович, привязанный во внутреннем дворике, слышал всё, старательно делая вид, что уж он‑то кристально честный осёл, и даже пару раз возмущённо фыркал, осуждая бесстыдство шайтана, проворачивающего свои делишки под маской порядочных вьючных животных…
– Увы, слава – дым, – философски заключил Ходжа, отодвигаясь от дастархана. – Но ты сдержал слово, о мой голубоглазый друг, и я не вправе помыкать тобой дольше. Ты решил ступить на стезю праведности? Что ж, Аллаху угодны раскаянья беспросветного грешника, мне остаётся лишь пожелать тебе удачи. Иди…