Послушай, это Жизнь - стр. 9
И я вдруг понял: я хочу знать!! Хочу знать эту девушку! Вы скажете, мол, о чем ты раньше думал, осел? Она мертва… Вы ошибаетесь! Умница Софи сидела у меня дома, вернее лежала стопкой листов в неприметной папке.
Библиотека
Я думал, это еще одно письмо там, в папке, но это было не совсем так. Это был список имен и названий. Песни, книги, стихи на разных языках, но все о любви – потерянной и одинокой, о прошлом, о сложном. Кое-что я знал, чего-то не помнил, что-то не понял, было и то, о чем никогда не слышал. Выглядел этот список примерно так:
Гранатовый браслет
Joe Dassin
Ветер
Я написала слова
После тебя
Фонарь
Слушая пение
Lara Fabian
День после конца света
Still loving you
В ресторане
. . . . .
Я ходил по комнате и думал примерно так:
– Это Куприн, а «Ветер» – их штук с 20 точно наберется, если это стихи, конечно, а вот это – точно Ахматова…
Словом, толком я ничего не понял, поэтому вернулся к папке, она все еще оставалась очень толстой, и я терялся в догадках, какие тайны она хранит, о чем может поведать тому, кто отважится и сможет погрузиться в омут чужой памяти. Я был готов.
Я достал конверт из нее. Я не искал и не выворачивал ее наизнанку, словно боясь повредить ход ее мысли. Конверт лежал сверху. Он был довольно тяжел и зачем-то запечатан.
– Письмо? Уже почти отправленное, должно быть, есть марка и адрес отправителя, только вместо адресата – пустота, и уже позже – другой ручкой и даже другим почерком, нарочито аккуратным и даже витиеватым, словно неживым, неискренним – Библиотека. Я смотрел на эти буквы и видел медленное движение руки, скользящие на бумагу чернила и пустой, иступленный взгляд… Она никогда его не отправит больше… Почему? Некуда.
Я гладил белую бумагу конверта и так же иступленно смотрел на него. Адрес, сходить бы туда…
Я вздохнул, получилось как-то обреченно, даже странно, и вскрыл.
Диск, несколько сложенных листов и бумажки, клочки ржавого цвета с названиями книг – Библиотека, библиотечные вкладыши.
Телефонный звонок ворвался в мою реальность, как чужеродное явление совсем другого мира. Я встряхнулся и ответил, но, честно, даже не слышал, что мне говорили. Помню, что звали куда-то: может, выпить, а может, сыграть, но я отказался и услышал в ответ:
– Да что с тобой, Саня?
– Все о'кей. Просто погода…
– Ладно, звони, приятель.
Я повесил трубку и снова уставился на конверт. Что со мной? Эх, Димка, знал бы я, что со мной… Кого бы спросить?
Было что-то неправильное во всем, что происходило, было что-то неправильное во всем. Я поставил диск на воспроизведение. Музыка скользнула в комнату, покружила у потолка и смолкла, право, я даже не заметил ее ухода, я рассматривал названия книг на библиотечных вкладышах: Куприн, Гаррисон, Ахматова, Гумилев, Пастернак, Блок… ее любимые авторы – мог бы и сам догадаться. Я взялся за остатки письма, там лежало еще одно фото – маленькая девочка, наверняка это и была Лилит, она не улыбалась, глядя куда-то вдаль, а за ее спиной синело бесконечное небо, бесконечное и безразличное… Я долго смотрел на девочку: то ли в ней было что-то неуловимое, то ли Софи была замечательным фотографом – я не знаю, но меня не покидала мысль: о чем она думает? И словно далекое эхо, витал ответ: о маме…