Послушарики - стр. 37

Мы спросили, там что, церковь?

– Церковь? – переспросил старик. – Ничего подобного. Скорее надгробие. Говорят, человек, построивший башню, был проклят и не должен был упокоиться ни в земле, ни в море. Поэтому его погребли на полпути к верхушке башне… Ну, если это можно назвать погребением.

– А на верхушку башни можно подняться? – спросил Освальд.

– Господи, конечно! Говорят, сверху открывается прекрасный вид. Сам-то я никогда туда не лазал, хоть и жил в виду этой башни с рождения, все свои шестьдесят три года.

Элис спросила, нужно ли пройти мимо похороненного человека, чтобы попасть на верхушку башни, и виден ли гроб.

– Могила закрыта каменной плитой, плитой с надписью, – ответил старик. – Тебе нечего бояться, мисси. Сейчас светло, так что ж туда не слазать. Но я бы не пошел туда после наступления темноты ни за что на свете. Башня всегда открыта, днем и ночью, и, говорят, в ней время от времени ночуют бродяги. Ну и пусть ночует кто угодно, только не я.

Мне бы тоже не захотелось там ночевать. Но теперь мы еще больше рвались добраться до башни, особенно когда старик сказал:

– Мой двоюродный дед по материнской линии был одним из каменщиков, которые установили надгробную плиту. Раньше там было просто толстое стекло, и под стеклом лежал мертвец, как и было велено в завещании. Он лежал в стеклянном гробу в своей лучшей одежде – синем атласе и серебре, говорил дядя, в одежде тех времен, в парике и с мечом под боком. Дядя сказал, что из-под парика виднелись отросшие волосы, а борода доходила мертвецу до кончиков пальцев ног. Дядя всегда утверждал, что покойник не мертвее нас с тобой, просто у него случился какой-то припадок, транзит, как это называют. Дескать, как посмотришь на него, так и кажется, что когда-нибудь он снова вернется к жизни. Но доктор сказал – ничего подобного, ведь прежде чем похоронить, с ним сделали что-то такое, что делали с библейским фараоном.