Последняя жертва - стр. 4
Я пока не осознавала в полном объеме, что именно унаследовала от Эйба, но одна черта, несомненно, была у нас общая: «дар» приносить скверные новости.
– Это происходит практически сразу.
– Сразу. – Я попятилась, чуть не села на постель, но потом почувствовала новый прилив адреналина. – Сразу? Значит, через две недели я могу быть… мертва.
Потому что именно это угрожало мне, когда стало ясно, что кто-то сумел подтасовать доказательства и подставить меня. Людей, которые убивают королев, не сажают в тюрьму. Их казнят. Очень немногие преступления в среде мороев и дампиров караются так сурово. Стремясь продемонстрировать свое превосходство над кровожадными стригоями, мы стараемся осуществлять правосудие цивилизованными методами. И все же некоторые преступления в глазах закона заслуживают смерти. И некоторые люди тоже заслуживают ее – такие, скажем, как предатели и убийцы. Когда шок от осознания ближайшего будущего в полной мере обрушился на меня, я почувствовала, что дрожу и слезы угрожающе близко подступают к глазам.
– Это несправедливо! Это несправедливо, и ты понимаешь это!
– Что я думаю, никакого значения не имеет, – спокойно ответил он. – Я просто сообщаю тебе факты.
– Две недели, – повторила я. – Что можно сделать за две недели? В смысле, у тебя ведь уже есть какая-то идея? Или… или… ты можешь найти что-нибудь к тому времени?
Я говорила отчаянно, сбивчиво, почти истерично. Ну, собственно, так я себя и чувствовала.
– Сделать многое будет довольно трудно, – ответил Эйб. – Двор слишком занят похоронами и выборами. Обычный порядок нарушен – это и хорошо, и плохо.
Об этих приготовлениях я узнавала через Лиссу. И, да, надвигался хаос. Найти какую-нибудь улику в такой неразберихе не просто трудно – невозможно.
«Две недели. Две недели, и, возможно, я буду мертва».
– Это немыслимо, – ломким голосом сказала я. – Я никогда не собиралась умирать… так.
– Неужели? – Он дугой выгнул бровь. – Ты знаешь, как, предположительно, умрешь?
– В бою. – Одна слеза сумела скатиться, и я торопливо вытерла ее. Я всегда представляла это себе только так и не хотела, чтобы этот образ разлетелся вдребезги, в особенности сейчас. – В сражении. Защищая тех, кого люблю. Заранее запланированная казнь… Нет, это не для меня!
– Это тоже сражение, в некотором роде, – задумчиво сказал он. – Просто не в физическом смысле. Две недели – по-прежнему две недели. Это плохо? Да. Но лучше, чем одна неделя. Нет ничего невозможного. Может, всплывет новая улика. Ты должна просто ждать и смотреть.
– Ненавижу ждать. Эта камера… Она такая маленькая. Я не могу дышать. Она убьет меня прежде, чем это сделает палач.