Последняя жертва - стр. 21

Поднявшись на последний, нужный ему этаж, он осмотрелся. Лестничная площадка была чистой, как и весь подъезд. На окне занавески, на подоконнике цветы. Егор усмехнулся прямо образцово показательный подъезд старушек-веселушек. Сбоку, вверх вела лестница, полускрытая потолочной перегородкой. Странно, ещё один этаж? Не должно бы, этот вроде как последний. На всякий случай Егор поднялся по лестнице, не любил он сюрпризов. Нет, это был не этаж. Ступени привели его на небольшую площадку, с которой в потолок уходила вертикальная железная лестница, ведущая к люку на чердак. С площадки сквозь небольшую зарешеченную прорезь в фанерной загородке прекрасно просматривалась лестничная площадка. А вот находящегося в ней человека оттуда, скорее всего, не видно. Егор сделал в памяти пометку, вдруг пригодится.

Вот тут, в этом укромном закутке Егора и накрыло. Тело налилось тяжестью, ноги ослабли, грудь, словно стянули ремнём, мешающим дышать. Он устало присел на ступеньки, упёрся лбом в сложенные на коленях руки, снова прокручивая в памяти события вчерашней ночи.

Вчера. Ночь. Продолжение

На улице голова слегка прояснилась, Егор чувствовал себя почти в норме и даже почти согрелся.

Он знал – надо торопиться. «Вялого» обязательно надо найти, желательно сегодня. Смерти отделяли друг от друга чёткие временные промежутки. Три смерти. Одна за другой, с промежутками в пять дней. А кто может поручиться, что не будет четвёртой, пятой, десятой? Вот именно – никто. Егор, по крайней мере, точно бы не поручился. Через двое суток наступит тот самый пятый день. Значит, стукачка надо найти сегодня, край завтра и трясти его, пока не расколется до самой задницы и не выложит всё, что знает. Но, вот не факт, что он замешан в этом деле, да и вообще хоть что-то знает. Кто он? Обычный «нарик», плотно подсевший на «дурь» и которому осталось жить от силы лет пять. Качай, качай его. Как он может быть с этим связан? Сатанисты, ритуалы и Гоша – «паршак»33 со стажем, который за дозу мать родную продаст. Не сходится. Зачем ему впрягаться в «мокруху», за которую пожизненное светит. Мать-то он, конечно, продаст, но убивать не станет. Зассыт, он всегда ссыкливым был, ещё, когда район на район «бодаться»34 ходили, он позади всех держался, а то и слинять норовил. Качай, качай его «Дым», качай!».

Кличка «Дым», тянулась за Егором с ранней юности, по большей части это было производной от фамилии, но не только. На пацанских разборках никто его не мог вывести из себя, заставить разнервничаться, перестать следить за тем, что говорит, и подтянуть за слова. Егор никогда не жестил, не истерил, не впадал в ярость и всегда стоял на своём – спокойно и твёрдо. Всегда Егор утекал из словесных ловушек противников, словно дымок от костра.