Последняя жертва - стр. 2
Тяжёлый удушливо-сладкий аромат слился с тягучей мелодией, звучащей в комнате. Клубы, кружась затейливыми узорами, словно бы впитывали в себя те редкие проблески света, что ещё оставались в комнате.
Едва закончив чертить последний символ, отец скомандовал.
– Ведите реципиента.
Парень с девушкой, не прекращая вполголоса заунывно петь, ввели в комнату молодую очень худую девушку. Желтовато-серые, словно солома, волосы неопрятными космами свисали вдоль измождённого, с запавшими щеками лица. Тёмные, почти фиолетовые круги вокруг прикрытых глаз, тонкие бесцветные губы крепко рта страдальчески искажены, движения худого тела, неловкие и замедленные, выдавали в ней глубоко больного человека.
Уложив её рядом с обнажённой девушкой так, что их макушки соприкоснулись, подручные безликого отступили и принялись стягивать с себя одежду.
«Отец», всё так же читавший нараспев не то молитву, не то заклинание, опустился на колени рядом с телами. Веером разметав русые волосы первой девушки, он смешал их с блёкло-соломенными прядями второй.
За его спиной встал обнажённый по пояс старший. Его жилистый, совсем нестариковский торс покрывали синие пятна татуировок. Положив ладони на плечи коленопреклонённого отца, он подхватил заклинание, искусно вплетя свой голос в голос отца. На его спину опустились широкие ладони парня, до половины прикрыв криво набитые синие купола. Замкнула цепочку девушка, пальцы тонких рук вцепились в тугие валики мышц на плечах парня, а голос усилил звучащее в комнате заклинание.
Левой рукой отец достал узкий, с листообразным лезвием нож, приставил его к горлу обнажённой девушки и прекратил песнопение. Как по команде замолчали и остальные. На миг в комнате повисла тишина, пространство начало дробиться, идти волнами, распадаться клочьями, наполнятся мраком. Тьма сгустилась и покрывалом легла на плечи присутствующих. Сквозь неё проступили зыбкие, не оформившиеся, постоянно меняющие форму тени. Обступив фигуры, тени замерли.
Лёгким, почти нежным движением, словно не резал, а гладил, отец провёл ножом по горлу девушки. Под тонким и острым лезвием плоть разошлась, а после сомкнулась, будто и не было страшной раны. Отложив нож в сторону, отец положил указательный и большой пальцы левой руки на открытые, бессмысленно смотрящие в потолок глаза донора. Пальцы левой синхронно легли на закрытые глаза реципиента. Рана, словно только и ждущая этого движения, чуть разошлась, справа и слева на белой коже проступили маленькие, не больше булавочной головки, рубиновые капли. Помедлив, они нехотя скатились по гладкой коже и упали на вычерченные мелом знаки.