Последняя возможность увидеть солнце - стр. 11

Она лежала на асфальте. Вокруг бегал тот самый покупатель очищения запятнанной самоубийством души. Он ее любит, до сих пор… Уверен.

Я – беспрекословная вера своим мыслям.

Я помню, как девушка-санитар помогала уложить бездыханное тело в черный пакет. Я наблюдал за этим словно завороженный, и мысли потоком капель, наполняющих океан, неслись сквозь меня. Я стоял как вкопанный. Стоял и мешал ей пройти к дверям грузового отделения машины скорой помощи. Не знаю, почему стоял именно там, не помню этого, это не важно… Она коснулась моего оголенного из-за формы майки плеча. Она такая милая, она коснулась моего плеча, и я ощутил холод кубиков льда Сабзиро, холод Антарктиды, холод космоса, холод азота, холод абсолютного нуля.

Я описываю ее погребение, Кристи, и то, что на этих похоронах было всего несколько человек. Не было тех, кто обсуждал бы гроб, покойника, что внутри, организацию похорон, близких, те пирожки, что еще будут поданы чуть позже во время скорбного обеда в ресторане или же дома. Я пишу об этом сейчас, вспоминая, что было чуть раньше сегодня, и одновременно сама вселенная возвращает меня к опыту практически бесчисленного количества погребений. Всякий раз я сравниваю каждое новое запомнившееся с одним особенным. Я – алгоритм сравнения товаров.

В тот день солнце жарило с силой приближающейся к поверхности земли кометы. Десятка раскаленных космических объектов, которые передали атмосфере часть своей температуры. В тот день каждый вдох обжигал внутренности. В тот день мне пришлось набрать пять ведер холодной воды, чтобы подготовить лот на продажу. В тот день были похороны, на которые собралась чуть ли не тысяча человек. В тот день кладбище заполнилось венками. В тот день близкие, еще живые люди, покойника были самыми тихими во время и после погребения. В тот день труп вонял хуже выгребной ямы, к которой я хожу каждое утро босиком по холодной земле. В тот день я был счастлив от увиденного.

Они, все эти люди, они несли венки, на которых было написано: «Конченой мрази, ублюдку, гори в аду, слава богу, ты сдох…». Они все были жителями одного дома, они все были родственниками и близкими тех, кто жил в том доме. Они все были в ярости. Они – тупое стадо без пастуха. Они – слепой гнев. Они – посмертный суд Линча.

Он – воняющий разложениями труп в дешевой коробке из дерева. Он – наркоман, поставщик… Он тот, кто подсаживал малолеток, рассказывая им сказки про вечный кайф. Его мозг и мысли свело судорогами белой горячки и, бегая по подъезду, он всаживал использованные шприцы в жильцов. Он собрал этот арсенал с пола своей тухлой квартирки, в которой лежали заблеванные школьники, менеджеры среднего звена, сбившиеся с пути, уголовные элементы разного статуса. Он слышал голоса, которые заставили его творить еще больший хаос.