Последняя тетрадь. Изменчивые тени - стр. 49

Он рассказал мне, как, сидя в Академии наук на заседании, разговорился с писателем Леоновым о некоем Ковалеве, сотруднике Пушкинского дома, авторе книги о Леонове. «Он же бездарен, – сказал Лихачев, – зачем вы его поддерживаете?»

На что тот стал его защищать и всерьез сказал: «Он у нас ведущий ученый по леоноведению».

Они слушали доклад о соцреализме. Леонов сказал Лихачеву: «Почему меня не упоминают? Соцреализм – ведь это я».

Рассказывая, Лихачев добавил: «Жаль, что он не сказал: „Людовик XIV – это я“ – и тогда всем стало бы ясно».

Недавно я нашел одно любопытное письмо ко мне Д.С. Лихачева. Переписка наша была скудной, мы общались лично, и это имеет свои потери, ибо я ничего из его рассказов и размышлений не записывал, в письмах же все сохраняется, тем более что писал он без нынешней нашей поспешности, он любил этот эпистолярный жанр, старомодный, уходящий в прошлое. А ведь его, в сущности, ничего не заменяет. Ничего не остается от эсэмэсок, телеграмм, факсовых сообщений, мы теряем свою прошедшую жизнь, встречи, сердечные потрясения, жизнь духа. Дневников не ведем и писем не пишем, если и пишем, то короткую, бедную информацию. Посмотрите, какая пришла скудость выражений: «Уважаемый…» – типично начинается любая бумага и «С уважением» – кончается.

«Дорогой Даниил Александрович! Один Ваш вопрос неотступно преследует меня, и я все думаю: как было и что. Вы спросили об обращении „гражданин“ и „товарищ“. Вопрос этот соприкасается с другой важной языковой проблемой, очень сейчас затрудняющей людей. Даже Солоухин писал о ней, предложив, с моей точки зрения, неудовлетворительное решение. Вопрос этот состоит в том – как обращаться к человеку, если не знаешь его имени? Для обращения к женщинам любого возраста этот вопрос сейчас „решен“. К кассирше, продавщице даже 50-летнего возраста обращаются без запинки – „Девушка!“ А как было до революции? Не все могу вспомнить, но, что могу, вспомню.

Извощик торгуется с моим отцом. Отец, если разговор идет хорошо, говорит ему – „голубчик“. Обращаясь к человеку, явно непочтенному с его точки зрения, отец говорит ему: „Почтенный, как пройти“ и т. д. Если возникает спор с человеком оборванного вида (не уступает дорогу и пр.), отец говорит: „Почтеннейший, посторонись, видишь…“ и пр. Женщине хорошо одетой говорит „сударыня“, молочнице, приносящей нам молоко, говорит „голубушка“. „Сударь“ никогда не говорится, только в сочетаниях и при размолвке – „сударь вы мой!“ Извощик, носильщик (последних называли „артельщиками“), обращаясь к людям, по-европейски одетым, говорили всегда „барин“. „Барин, накинь гривенничек“. Знакомому „барину“ дворник его дома говорил: „Ваше благородие“. Звоня на телефонную станцию, все говорили: „Барышня, соедините меня с номером таким-то“ (возраст „барышни“ и ее семейное положение только предполагались – замужняя и пожилая телефонисткой работать не станет). Обращения „Ваше Превосходительство“, „Ваше Высокоблагородие“, „Ваше Священство“, „Ваше Преосвященство“, „Ваше Сиятельство“ и пр. говорились только в служебной обстановке или тогда, когда чин, к кому обращались, был точно известен. За картами, однако, полковник приятелю-генералу мог сказать – „ну, ваше превосходительство, твой ход“. Друзья в присутствии посторонних (офицеры при солдатах) могли говорить друг другу „ты“, но никогда не называли сокращенным именем: „Ты, Иван Иваныч, ошибаешься“ и никогда не называли своего друга при подчиненных „Ваня“, „Коля“, „Николай“ и т. д. Манера называть по имени и отчеству друзей, с которыми „на „ты““, была даже наедине у военных.