Последняя сказка цветочной невесты - стр. 4
Она стояла, прислонившись к стене, в каком-то десятке футов от меня, облачённая в платье-футляр из гофрированного тёмно-синего шёлка, которое словно обливало её фигуру. На её шее и в ушах поблёскивали сапфиры. На запястьях сверкало серебро.
Она двигалась легко. Я бы сказал, нежно и спокойно, словно олениха сквозь снег. Но грация Индиго была сдержанной, выверенной, словно она знала, что люди вроде неё могут подчинить мир под ногами, и не хотела ранить его ещё сильнее.
На первый взгляд Индиго была привлекательной. Она не казалась потрясающей, пока не присмотришься, не заметишь, как она держит себя, или точнее – как её держал сам свет. Словно она была драгоценностью. Её кожа отливала тёмной бронзой, глаза были большими, тёмными, нос – чуть курносым, а изгиб губ казался необычным – нижняя губа была не такой полной, как верхняя. Эта асимметрия завораживала меня.
Она подошла к моему столику, заняла стул напротив и провозгласила:
– Я – Индиго, а вы предпочли остаться голодным. – Голос у неё был низким, богатым интонациями. Меня постигла восхитительно абсурдная мысль, что каждый слог был пропитан ониксом и аккордами музыки. – Почему?
– Выбирая между двумя вариантами, я, возможно, не проживу долго без еды, но не смогу жить без иного.
Она улыбнулась.
Некоторые люди похожи на порталы, и когда узнаёшь их, мир кажется шире. В присутствии Индиго горизонты моего мира расширились. Стали ярче. Было в ней нечто такое, что заставляло взгляд задержаться. Дело было даже не в её красоте – она словно накладывалась поверх зала, как мираж, который вот-вот исчезнет, стоит только отвернуться.
– А что бы вы посоветовали выпить мне? – спросила она.
Эта лёгкость, этот обмен пустяковыми фразами с Индиго Максвелл-Кастеньядой просто не мог быть реальным. И потому я сказал откуда-то из глубин собственного неверия, по прихоти:
– Я надеялся, они могут подать нам нечто менее человеческое. Возможно, амброзию, если у них найдётся.
– Её так тяжело найти?
– Трудновато. Древние индусы полагали, что она водится на дне океана с космическим молоком.
– Море слишком далеко, – сказала Индиго с мелодичным вздохом, который я почувствовал кожей. – Может быть, жидкое золото? Или это не слишком вкусно?
– Диана де Пуатье, знаменитая фаворитка Генриха Второго, пила золото, чтобы сохранить юность.
– Сработало?
– Предполагается, что от этого она и умерла, а значит, в самом деле не постарела.
Индиго рассмеялась. Я уловил аромат её духов. Кажется, она должна была пахнуть амброй и цветущим в полночь жасмином, но её духи были по-юношески милыми, с нотками аромата синтетического сладкого зелёного яблока, который ассоциировался у меня со старшеклассницами. На Индиго этот запах казался прикрытием, словно волк втирал овечий жир в свой мех в целях маскировки.