Последняя сказка цветочной невесты - стр. 12
Я лежал, тяжело дыша, сгорая от стыда. Попытался пошевелиться, но Индиго упёрлась свободной ладонью мне в грудь, прижала. Взяв мою дрожащую руку, она поднесла мою ладонь к своему горлу и удерживала так, медленно дыша, вытягивая меня из кошмара, пока все мои ощущения не сконцентрировались на нежной перкуссии её пульса под пальцами. И тогда она села – волосы накрыли её груди, простыни драпировали её талию – и другой рукой коснулась точки, где мой собственный пульс стучал под покровом кожи.
Индиго не произнесла ни слова, но наши сердца бились в едином ритме. И этот ритм говорил: «Вот язык живых, и я живу рядом с тобой». Говорил: «Мне это тоже ведомо, и я могу разделить это с тобой». За много лет многие мои любовницы пытались утешить меня после кошмара. Успокаивали, ласкали. Некоторые даже пели. То, что делала Индиго, было ближе к молитве – тело и голова склонены. Ночью она была совсем иным созданием. Уязвимым, откровенным. В ту ночь я уснул под стук её сердца.
Впервые за много лет я познал утерянный покой детства, когда осени казались бесконечными, а тайны – неслыханными, и само время обнажало своё желанное искусство. Я вспомнил, что когда-то умел приманивать и приручать целые часы, призывая их на свою сторону, и они дремали, словно спящие чудовища, пока я снова не желал, чтобы они проходили.
Безопасность была сама по себе колдовством, и чем бы Индиго ни околдовала меня теперь, за это я полюбил её.
С тех пор я узнал, что наш брак – не более чем колдовство, усиленное ежедневными ритуалами. Колдовству требовались приношения – мирские размышления, накопленные и изученные, повторение мелких неприятностей, знание о том, какой именно кофе любит твоя супруга. Брак требует всё твоё время до последних крупиц, которые ты приберегал для себя. Брак требует крови, ибо он говорит: «Вот что заключено во мне, и я плачу тебе оброк».
Брак не может держаться на одних лишь откровенных ночах.
После свадьбы мы с Индиго переехали в её дом из стекла, расположенный на участке пляжа вдоль тихоокеанского северо-запада. Несколько акров земли в окружении красных кедров и тсуг[4], раскидистых сосен и ситхинских елей, которые, казалось, с каждым днём всё ближе подбирались к океану. Несмотря на огромные размеры дома, нигде не было уединения. Лишь две комнаты запирались. Первая – наша спальня. Вторая – кабинет, который Индиго подарила мне в единоличное пользование. Их соединял коридор, который Индиго называла Галереей Чудовищ. Вдоль стен стояли бронзовые фигуры кроликов, ориксов, сфинксов, виверн, крокодилов и оленей. Я всегда проходил по этому коридору быстрее. Казалось, что от металла исходил странный запах крови.