Последняя рукопись - стр. 16
– Понимаю.
– Короче, давайте дальше. Жюдит придумывает развязку, в которой указывается то самое место, где находятся жертвы.
– Она сама пишет окончание книги. С десяток страниц в рукописи, насчитывающей около пятисот.
– Да, она выкручивается, как может. Ей приходится делать выбор, принимать решения, каковые, вполне вероятно, не соответствуют замыслу автора, однако справляется с задачей, скорее, хорошо. И придумывает ироничное название «Последняя рукопись». А затем посылает книгу издателю, который тут же ее печатает.
– Великолепный обман издательства: опубликовать написанную другим и украденную у него книгу…
– Точно. Только вот в этой истории дело оборачивается против Жюдит. Разумеется, она упивается славой, пока к ней не приходит полиция. Только один человек знал, что описанные в книге убийства были совершены в действительности, – сам преступник. И Жюдит понимает, что Арпажон был настоящим серийным убийцей, что он описал собственную жизнь. И что, лишив автора его книги, она заняла место преступника.
Почерк у журналистки был неразборчивый.
– И ловушка захлопывается. Прекрасная идея, закрученная концовка – очень удачная, должна признать.
– Спасибо.
– Это искренне. К тому же такое интересное погружение в вашу профессию. Вы, романистка, рассказываете историю писателя, Арпажона, который рассказывает историю писателя Кайяка Мёбиуса. И все связанные между собой персонажи страдают. Это в каком-то смысле напоминает проникновение в человеческую душу, в лабиринты сознания, в самые его глубины. Образ Кайяка Мёбиуса цельный, по-звериному жестокий, воплощение инстинкта жестокости. Фигура Арпажона тонкая, с нюансами, пронизанная страхами и навязчивыми идеями. Он немного похож на вас, верно?
– Не знаю… Я бы сказала… что иначе мне не о чем было бы писать… Мне необходимо, чтобы мои персонажи страдали. Когда я работаю, это как… вспышки. Как внезапные удары по темени.
Журналистка бросила взгляд на пресс-атташе и откашлялась, прежде чем заговорить.
– Есть ли в новом романе какая-то связь с вашим прошлым?
– У меня было нормальное счастливое детство, если вы об этом. Не следует вечно искать в прошлом писателей жуткие истории про несчастных детишек или психопатов.
– Зачастую существует скрытая причина, заставляющая писать. Ну да ладно. Финальная сцена разворачивается на скалах Этрета, на мостках и скале Игла, которую вы называете Полая Игла. После Стивена Кинга дань уважения Морису Леблану?[5]
– Морису Леблану, Конан Дойлу, Агате Кристи… Дань уважения всей детективной, или, как говорят американцы,