Последняя любовь президента - стр. 60
Внизу – ночь, ветерок. Жужжат негромкими голосами едва различимые в темноте люди, которых собрал в это непонятное место мой стресс. Они обмениваются информацией, командами, словами повышенного значения и такой же ответственности. И вот уже через десять минут кортеж из трех «мерсов» летит по проселочной дороге. Я – в средней машине. Впереди водитель и помощник.
– Они сказали, что там уже все готово, – негромко докладывает помощник на ходу.
– Все? – переспрашиваю я, пытаясь понять, что скрывается за этим коротким бездонным словом.
Помощник знает мои интонации и знает, что я не жду никакого ответа на свой переспрос.
Четыре человека с мощными фонариками расставляют вешки с фосфоресцирующими флажками салатного цвета. Специалист по стрессу возникает из темноты и передает мне в руки легкую лопату с клинком из белого блестящего металла. Его голова наклонена.
– Здесь три сотки, – шепчет он. – Но если устанете, можете сразу прекратить.
Невидимые люди освещают фонариками сухую, брошенную землю. Мои глаза, пообвыкнув к темноте, различают невдалеке хатку, за ней – другие.
Я резко берусь за работу. Лопата отточена, как кинжал. Даже в твердую, сухую землю входит легко, как нож в мясо.
Минут через двадцать начинают приятно щемить ладони. Я вскапываю метр за метром и с почти физиологическим удовольствием ощущаю, как в моем теле происходит борьба бодрости и усталости, как притоки энергии щекочут изнутри мышцы рук, как напрягаются икры, когда я пригибаюсь, выворачивая очередной комок земли.
Я забываю обо всем, кроме лопаты и трех соток. Для меня больше не существует ни охраны, ни вешек, ни людей с фонариками в руках.
– Нам пора! – раздается вдруг рядом знакомый голос.
Я резко останавливаюсь, наклоняюсь вперед к говорящему – это полковник спецсвязи.
– Николай Львович звонил… рассвет через полчаса. Он боится, что вас тут увидят!
До трех соток остается всего лишь пара квадратных метров.
– Докопай! – Я вручаю ему лопату и иду к машинам, у которых словно по приказу одновременно зажглись фары.
Утром в резиденции личный врач обрабатывает стертые в кровь ладони. Рядом стоит опухший от алкоголя и недосыпа Коля Львович. Вдруг в его уставшем взгляде мелькает огонек, и он быстрым шагом уходит.
Возвращается с цифровым фотоаппаратом. Нацеливается на мои натертые ладони.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
– Нет таких неприятностей, из которых нельзя выжать пользу! – бормочет он и делает несколько снимков.
– Что ты делаешь? – рычу я, одновременно огорчаясь собственному раздражению. – Я из-за тебя, мудака, стресс снимал! На хрена тебе эти снимки?