Последняя лошадь - стр. 21
– Ладно вам… – Земцев хмурился, но в душе, чувствовалось, он был доволен – не опозорился. Колька решил подколоть.
– Вот вы, Фирс Петрович, всё о ритме говорите, а у самого-то азбука Морзе какая-то…
– Ах ты, уголовник! – Земцев снял туфлю и запустил ею в Тугова. – Мне скоро семьдесят! Я последний раз булавы держал в руках лет двадцать тому назад! Морзе ему! Ты сначала нашу азбуку выучи, недоросль! Подай башмак!
Колька боязливо протянул стоптанный ботинок, который, конечно же, пролетел мимо него.
– Не, ну правда, Фирс Петрович!
– Ты чего, бестолковый, хочешь от меня! Моё время кончилось, я теперь жонглёр-теоретик…
– А какие ещё жонглёры бывают? – Тугов приготовился внимать. Замерли и все остальные.
– Хм, какие?.. Есть хорошие, есть плохие, ну это понятно. Есть, как я уже тебе сказал, жонглёры-теоретики, – он многозначительно посмотрел в сторону Виолетты Николаевны Кисс. – Есть жонглёры-практики. Это те, которые сейчас на манежах трудятся.
– А я кто? – Тугов в ожидании ответа поднял брови.
Реакция старого мастера последовала мгновенно. Земцев никогда за словом в карман не лез.
– Ты?.. – Фирс Петрович пустил струю дыма из раскуренной папиросы, почесал большим пальцем небритый подбородок и постарался подобрать определение точное и максимально деликатное. – Ты, турок-бестолковый, пока жонглёр-проктолог.
Взрослые ребята прыснули. Сеничкин смущённо кашлянул. Примадонна укоризненно посмотрела в сторону Земцева и, поджав губы, отвернула лицо: «Опять этот прапорщик неотёсанный!» – как она, в свою очередь, называла того за глаза.
Колька Тугов сделал выжидательно-вопросительное лицо. Потом нетерпеливо задал вертевшийся у него на языке вопрос:
– А это кто?
Земцев, стряхивая пепел, подчёркнуто спокойно пояснил:
– Это те, кто не слушают советов и поэтому жоглируют через ж…у!..
Глава седьмая
Глаза не открывались. Пашка понимал – надо! Но они смыкались сами собой, какие бы усилия он не прикладывал. Накануне удалось поспать всего пару часов, да и то в цеху, на жёстких пачках газет, от которых резко пахло бумагой и типографской краской. Какой уж тут сон, скорее полуголодный обморок…
Сегодня октябрьское утреннее небо было хмурым и мокрым. Под шелест дождя так хорошо спалось на общежитской кровати! Сон водил по векам мягкой кисточкой. Внутри что-то тревожилось – надо вставать! Голова гудела, сновидения тяжёлым клубком метались в мутном забытьи.
Надтреснутый зов будильника ещё полчаса тому назад отзвонил побудку и теперь тревожным эхом и мерным тиканьем, в подсознании, отсчитывал минуты опоздания. «Надо встава-ать!..». Пашка свесил ногу в попытке проснуться. Она тут же была укушена прохладой осеннего утра – батареи ещё не включили, и интуитивно нырнула назад под спасительное одеяло. Блаженное тепло убаюкало и распластало молодое тело на казённой простыне общаги. «Так! Фигня! Рота, подъём!!! «Но «рота» никак не хотела шевелиться…