Последняя капля желаний - стр. 5
Он смотрел ей в спину исподлобья, разминая пальцы, будто им чего-то не хватало, и раздумывал, как и когда сказать, а главное – что? У него не было повода придраться, предъявить претензии, хотя он искусно моделировал ситуации, провоцируя жену вспылить, высказать упреки, защитить свое «я». Любой значимости скандал (даже ничтожный) он использовал бы в свою пользу, развил бы его, раздул и тем самым получил бы право обрести собственную свободу. Но Олеська не давала повода, не поддавалась на провокации, на все его хамские выпады у нее не было заготовлено извинение, хотя он ни разу не додумался попросить прощения: он много работает, ему тяжело, он устал. А без повода как-то трудно с ней порвать, ведь по большому счету Олеся ничего плохого ему не сделала, к тому же четырнадцать лет из жизни не вычеркнешь, просто за эти годы жена Рудольфу осточертела.
– Вот твой кофе.
Перед носом Рудольфа появился небольшой поднос с чашкой на блюдце. Она знает, сколько сахара класть, какой крепости кофе он любит, наверняка успела остудить его до нужной температуры. С внутренним стоном, к счастью, не прорвавшимся наружу, он взял чашку и начал пить, обжигая рот, дабы покончить с этой процедурой в считаные секунды.
– Может быть, бутерброд? – предложила Олеся.
– Ну, кто ест в два часа ночи? – недовольно фыркнул он.
Недовольство дома – это теперь его основная манера поведения, а жена ничего не замечает, ничего не чувствует. Толстокожая. И глупая. О, как Олеська глупа, невыносимо глупа, вся ее бессмысленная жизнь наполнена глупостью. Рудольф поставил недопитый кофе на поднос, подхватил с дивана телефон…
– Права, ключи, деньги взял?
Олеся всегда напоминает ему про мелочи, между тем он не страдает забывчивостью, но таким образом жена подчеркивает свою необходимость ему, что тоже выводит его из себя. Рудольф, ни слова не говоря, двинул в прихожую, взял кейс, но Олеся настигла его и там:
– Платки забыл.
Сунув ему два отутюженных носовых платка, она чмокнула его в щеку на прощание, не получив ответного и благодарного поцелуя. Нет, он не разлюбил ее, он никогда (!) не любил ее.
Рудольф вылетел во двор и, когда шел к гаражу, мысленно ругал свою трусость и давал себе обещание, что сегодня вечером поставит Олеську перед фактом. Впрочем, такие обещания он дает каждый день, но обязательно что-то мешает воплотить их в жизнь, можно подумать, некая сила нарочно ставит ему препоны. Только когда выехал на улицу, Рудольф почувствовал себя вольготно.
2
С Ией все по-другому. Одно присутствие ее в машине поднимает настроение, ночь уже не ночь, а начало нового дня, за которым видятся желанные перемены. Когда она рядом, Рудольф полон решимости и смелости, недавние терзания кажутся ему ерундой, не стоящей стольких мук. А почему, собственно, он должен мучиться в свои тридцать шесть? Это его жизнь, он вправе строить ее так, как хочет.