Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон - стр. 50
Видимо, Элейн слишком долго смотрела на шею Ковина, так как он прочистил горло и чуть поправил ворот черного с серебряной нитью камзола.
– Так может, Элейн, невеста моего брата, ты скажешь, откуда родом? – произнес он совсем тихо, будто забыл, что в комнате присутствовал кто-то еще.
– Я из Лимеса, – сказала она полуправду.
Ковин удовлетворенно кивнул. Теперь он верил.
– И что же занесло тебя из твоей варварской Кападонии в наши места?
Вопрос, заданный с предельной вежливостью, не слишком старательно маскировал оскорбление.
Ладонь Элейн, сжимающая нож, вспотела.
– Из моей Кападонии в ваш варварский Мидленд меня занесла любовь, конечно же, – ответила она и натянуто улыбнулась. – Что еще могло вынудить меня покинуть родные места?
Ковин склонился вперед, и, хотя движение не было агрессивным или даже резким, Элейн испугалась. Она заметно вздрогнула. Все это заставило Оддина угрожающе подняться на ноги.
– Ковин, – проговорил он, предупреждая.
Но тот будто и не услышал.
– На твоем месте, маленькая глупенькая прачка, – заговорил он совсем тихо и как будто бы с нежностью, – я бы возвращался в свои края…
– Ковин! – возмутилась госпожа Торэм.
– …Нашел бы себе какого-нибудь конюха и жил там, наслаждаясь простыми радостями жизни.
Оддин уже обходил стол – то ли чтобы ввязаться в драку, то ли зачем-то еще, – когда Элейн ответила:
– Ну так найдите себе конюха, кто же вам мешает?
В следующее мгновение произошло сразу несколько вещей: Ковин встал, еще больше сократив расстояние между ними, Оддин подлетел к брату, хватая за плечо, госпожа Торэм подалась вперед, приобнимая со спины Элейн, будто пытаясь защитить. На пол упала вилка, в образовавшейся тишине звон показался похожим на голос Толстухи Мэри, большого колокола в Лимесе, извещавшего, что настал полдень.
Ковин чуть склонился, и они с Элейн почти соприкоснулись носами. Оддин удерживал его, но это не требовалось, Ковин стоял спокойно, не пытаясь напасть – только запугать.
– Моя семья еще не успела рассказать обо мне или ты просто дура? – поинтересовался он.
Оддин наконец отшвырнул брата в сторону. Тот сумел удержаться на ногах, распрямился, поправил одежду.
– Мама. – Повисла пауза. – К вечеру этих людей не должно быть в моем доме. А если Оддин действительно решит жениться на кападонке, я его зарежу. Как предателя. В моей семье не будет этого отродья.
С этими словами он ушел, оставив после себя гнетущую тишину. А затем госпожа Торэм и Оддин совершенно спокойно вернулись на свои места и продолжили завтрак.
– Прошло не так плохо, как я ожидал, – заметил последний.