Последняя битва Велеса. Мифы и сказания славян - стр. 26

Кот же стал на поиски чертей гнать, и наказывал, чтобы без флейты они не возвращались. Разыскали, из-под земли достали, но ему вернули.

Половина чертей не знали куда бежать и что искать, но они готовы были землю рыть, чтобы отличиться. Да и не могла эта дудка исчезнуть, даже если она сквозь землю провалилась, они и там ее достанут.

Вторая половина готова была стащить у самого князя Славена такую, если бы она у него была, и на подвиг такой двинулись. Но рассказал им совсем опечаленный Лель, что сделал ее Сварог сам, и наказал смотреть, беречь – второй такой не будет.

Кот был уверен, что в любой сказке, даже если она начинается с грустного, все должно быть хорошо потом, иначе, что же это за сказка получается, но тут как-то все не то и не так было с самого начала.

Черти возвращались растерянные и взъерошенные и говорили о том, что даже если она и сквозь землю провалилась, то и там им ее отыскать не удалось. Под землей ее тоже не оказалось.

Лель в тот же вечер вернулся на небеса, потому что не мог он больше в мире, где украли музыку, оставаться. И не известно, что было в Ирии, только на земле больше музыки не осталось. И такое это лето унылое было и тихое, что порою даже раскаты грома им музыкой казались

– К беде тишина такая, – говорил Леший

– И раскаты грома не к добру, вон как громыхает, – вторил ему Водяной

Кикимора ругалась на них, чтобы они не каркали, просила, только каркай не каркай, а тому чему быть, того не миновать.

И с тех незапамятных времен и знали, что ничего хорошего не будет в мире, в котором украли музыку, и если в самый разгар лета только гром и громыхает, этот мир точно обречен на беду.

Так вышло, что только и успели они запомнить грустную песню Леля, и была он о любви Купалы и Костромы, о костре, ставшем пепелищем, да о болоте жутком, где навсегда и остались влюбленные. Но уходить всегда легко, трудно оставаться. И для оставшихся буря и начиналась. Зло разрасталось, и порой казалось многим, что оно может победить вдруг.

И первая грустная песня,

О брате влюбленном звучала.

И страшные страсти воскресли,

Когда темнота наступала.

Повторял кот на все лады потом, и страшно злилась Яга. Ей совсем не нравилось то, что он вот так ко всему относился. Но спорить с упрямцем было бесполезно.

– А я – то что, – говорил он ей, – то твой любимый Лель пел, я запомнил и тоже решил попеть немного, ему можно, а мне нет?

– Он был и сплыл, в Ирии своем развлекается, а ты тут нас извести решил, – не сдавалась Яга

– А я под твою дудку плясать не собирался, другой песни мы послушать не успели, тогда может, все не так страшно бы было.