Последняя - стр. 36

Я не вышла из игры. Я не вышла даже тогда, когда потом заболела: было несколько дней озноба и постоянного поддержания огня, потому что я теряла жидкость. Я не вскипятила воду в том домике и, наверное, из-за этого заболела. Рвота, понос, и ощущение холода… мне было так зябко! А они оставили меня мучиться.

Я бросаю камень у дерева.

Мне ничего не страшно после того, что они уже заставили меня перенести. Я никогда бы снова на такое не пошла – ни за что. Но я уже здесь и держу слово, а я обещала себе, что не сдамся.

Снова надеваю ботики, а потом становлюсь на колени и собираю вторую ловушку. Пока я проверяю опорную палку, у меня за спиной раздается глухой стук. Я поворачиваюсь: первая ловушка сработала. Мне кажется, что я вижу какое-то движение, но когда я оказываюсь рядом, белка уже мертва: ее переднюю часть вдавило в землю полено. Никогда особо не любила белок, особенно серых, – они ассоциируются у меня с городами, их перенаселенностью и замусоренностью, но все равно мне неприятно. Убивать млекопитающих тяжело, даже если это грызуны и даже если это ради еды.

– Извини, малышка, – говорю я, поднимая ее за хвост.

Купер смог бы разделать белку меньше чем за минуту: мы один раз проверили это, отсчитывая секунды словом «Миссисипи», – но я обычно занималась костром. Я готовила белок, но никогда не сдирала с них шкуру.

Со стороны это выглядело не особенно сложно.

Я кладу белку на полено. Купер сначала делал разрез под хвостом, так что я делаю то же, с трудом вспарываю шкурку своим тупым ножом. Перепиливаю основание хвоста. А потом (этот момент всегда меня потрясал своей легкостью) ставлю ногу на хвост, сильно его прижимая, и дергаю задние ноги белки вверх.

Воздух наполняется красными брызгами: белка рвется пополам, а я отшатываюсь назад. От резкого движения кружится голова: я словно оказалась на плоту, попавшем в спутную струю корабля. Сжимая оторвавшийся кусок белки, я опускаюсь на колено и заставляю себя сделать три глубоких и медленных вдоха.

Не знаю, что я сделала не так. Когда тянул Купер, шкурка белки всегда слезала, словно кожура с банана.

Не важно, в чем именно я ошиблась: нужно использовать все, что получится. Я смотрю на тушку. Какая радость: она разорвалась не пополам. У меня в руке все, кроме хвоста. Это можно исправить при должном терпении.

Я возвращаюсь к полену и вижу валяющийся там оторванный хвост: пушистый серо-белый комок. Память рисует картинку: Рэнди с потными рыжими волосами, вздыбившимися, словно в аниме, со светло-зеленой повязкой, туго стянутой на лбу, с беличьими хвостами, заправленными за уши. Я вижу, как он по-дикарски пляшет вокруг костра: заушные хвосты болтаются, а он издает вой, который должен звучать по-волчьи, но на самом деле остается воплем безумца.