Последний сын графа - стр. 25
Графиня встала и под каким-то предлогом вызвонив горничную, поручила архитекторшу ей.
– Что вы как курицы, в самом деле? – вдохновился граф. – Выше нос Цуки, там будет Принц. Ты сможешь послать его столько раз, сколько ты захочешь. Он все равно не поверит, что ты всерьез.
– Ты так с ним носишься, словно он – единственный, – ядовито сказала Марита.
– Я не ношусь с ним. Просто упомянул. И, да, он не единственный, поняла? К сожалению, он – не единственный…
Графиня поджала губы. Раньше Себастьян замечал хотя бы Филиппа, потому что тот точно такой же грубый, несдержанный и ездил верхом. Но Филипп окончательно все испортил, отказавшись иметь наследников. Теперь любимым сыном был Ральф. Сын горничной.
– …и он в самом деле похож на Принца. Да, Фердинанд? Я в парнишках не разбираюсь.
Тот покраснел и смутился.
– Филипп нисколько не хуже его, если брать по внешности.
– А, я забыл. Ведь ты у нас играешь на скрипочке за полмиллиона.
– Мы с самого детства были друзьями!..
– Так попроси его, по вашей старинной дружбе, научить тебя обращаться с бабами, Паганини.
Марита, тем временем, уже говорила по телефону с новой «Алексой». Я взяла Ферди за руку и обняла за плечо, чтобы в буквальном смысле загородить его от отцовских шуток. После чего обернулась и выразительным взглядом дала понять, что он и сам-то не с каждой бабой смог «обратиться».
Себастьян лишь рассмеялся.
– Ты просто не тянешь на настоящую женщину, Цуки-Пуки. Ты бы поела, что ли? Со спины тебя от графини не отличить.
Я не ответила. Я была на нервах, пыталась прикинуть шансы собраться в срок. Что, если мы не успеем? Что, если все заняты? Ведь это – большой ивент. Наверняка, все парикмахеры и гримеры расписаны по часам. Их в городе не так много…
Я готова была кусать отреставрированную столешницу, а Себастьян прямо из кожи лез, чтоб меня достать. С тех пор, как Мартин и Лизель привели его «к водопою», он ненавидел меня почти так же сильно, как родную жену.
– Я слышала, – ответила я, – что от природы все мужчины латентно-гомосексуальны. Те, что признает в себе это, шутят мягко и даже весело. Типа, – сворачивай в переулочек, пошалим. А те, кто не признает, те шутят больно и грубо. И самые радикальные гомофобы, это тоже они. Геи, которые не признают свою истинную природу.
– Тебе виднее, моя хорошая, – сказал он, улыбаясь мне одними глазами. – Ты и его целовала, и с Филиппом спала… Но вот мой Ральф, мой чисто-гетеросексуальный сын, он тебя не хочет. Его любовница была с формами.
– Да-да, – сказала графиня, швырнув телефон на стол. – С формами белого кита…