Последний Совершенный Лангедока. Свиток 3 - стр. 12
– Хотел бы я… вот так же, как ты, – сказал он.
– Эти упражнения для молодых, но я мог бы показать вам гимнастику для людей постарше.
– Нет, поздно. Не с моими коленями.
– А что с ними такое?
– Да ничего особенного, просто старость.
– Нет такого недуга – старость. Я мог бы осмотреть вас, отец мой, и назначить лечение.
– Целитель есть целитель – он всегда ищет для себя работу, – фыркнул де Кастр. – О моих хворях мы поговорим, возможно, позже. А сейчас, пока мы одни, найдутся более важные темы. Расскажи мне, что произошло после того, как мы расстались в Нарбо.
Я вздохнул. После гимнастики мне хотелось есть, но я не знал порядков, установленных в доме, поэтому оставалось ждать, когда хозяева пригласят нас за стол. Я оделся, сел рядом с епископом, помолчал, собираясь с мыслями, и принялся за рассказ, оживляя в памяти череду недавних событий. Де Кастр внимательно слушал, не перебив меня за время рассказа ни разу и не глядя на меня. Лицо епископа было сожжено солнцем, как у простого крестьянина, старческая кожа туго обтягивала скулы, и если бы я не знал, что он жёстко ограничивает себя в пище, счёл бы Совершенного тяжело больным. Но больным де Кастр, конечно, не был. Для своих лет он был силён и, вероятно, вынослив, кроме того, обладал острым умом и превосходной памятью, и на лице его лежал тот особый отпечаток, какой бывает у людей, ведущих напряжённую мыслительную работу.
Закончив рассказ, я зачерпнул воды из фонтана и напился. Оказалось, что я отвык от долгих разговоров.
– Правильно ли я тебя понял, сын мой, что в замок Фуа ты попал не по своей воле? – спросил епископ.
– Думаю, что да, ведь с трубадуром я встретился случайно, а вот собирался ли он в этот замок раньше, не знаю.
– А где сейчас этот трубадур?
– Юк? Он приехал в Тулузу вместе с нами, точнее говоря, он увязался за легатом, по-моему, с целью втереться в его свиту. Мы расстались у городских ворот, и где он теперь, понятия не имею. А почему вы спросили? Разве в трубадуре есть для нас какая-то польза? По-моему, он человек скверный и пустой.
– Я знаю многих трубадуров, но с Сент Сирком мне встречаться не довелось, – ответил епископ. – Но, видишь ли, в чём дело… Епископ Тулузы Фулькон, о котором я упоминал вчерашним вечером, – в прошлом тоже трубадур.
– Я знаю, Юк рассказывал мне.
– Ну, вот… Для всех тайна, почему Фулькон решил уйти от мира. А ведь у него была жена и дети! Что стало с ними, я не знаю, но говорят, что супруга Фулькона тоже приняла постриг. Бывший трубадур проявил в делах веры такое рвение, что пять лет назад стал епископом Тулузы. Графы Тулузские и консулы никогда не делали различия между сторонниками Рима и истинными христианами, в Лангедоке царил мир и веротерпимость, и даже иудеи и мавры чувствовали себя в полной безопасности – их философские и целительские школы были известны далеко за пределами Лангедока, но теперь всё изменилось. Подобно Нерону, на чьих руках святая кровь апостолов Петра и Павла, Фулькон преследует всех, кто не разделяет догмы католичества. Под его рукой ходит отряд громил и фанатиков, которые пышно именуют себя Белым братством. Мы попытались найти управу на него у графа, но ему сейчас не с руки ссориться с Римом, и он отмахнулся от наших просьб. Поэтому в противовес Белому братству нам пришлось создать своё, Чёрное братство, и дело уже дошло до стычек между ними. Пока дело ограничивается перебранками, синяками и царапинами, но, думаю, это только пока.