Последний сон - стр. 37
– Сны снятся всем, – говорю я. – Но каждый думает, что ему видится нечто особенное. Было бы не так грустно, если ты причалил к берегу, а не утонул.
После обеда я спускаюсь на первый этаж. В руках у меня костюм Приама, который я собираюсь отдать в химчистку. Благо далеко идти по такой жаре не надо – год назад открылась одна на соседней улице. Я замираю на лестнице, когда вижу маму, стоящую у окна, которое выходит во двор. Скрипучая ступенька оповещает её о том, что она теперь не одна. Мама поворачивает голову, окидывает меня взглядом и отворачивается к окну.
Электрофон крутит пластинку, воспроизводя композицию Бенни Картера «На солнечной стороне улицы». Папа не любил музыку, ненавидел шум и плач – особенно детский – поэтому ломал и выкидывал пластинки, которые крутили, когда он был дома. Этот электрофон столько лет лежал без дела – я удивлена, что он работает.
Я продолжаю спускаться, не торопясь и не сводя с мамы взгляда. На ней длинное зелёное атласное платье с белым воротничком, на талии красуется пояс с вшитыми и тут и там мерцающими при солнечном свете камнями. Светлые волосы уложены в форме волны. Когда она чуть опускает голову на солнце сверкают шпильки, которые закрепляют некоторые пряди. Лишние локоны заколоты сзади в пучок. Ободок-повязка на лбу воспроизводит атмосферу черно-белых фильмов, которые время от времени крутят по телевизору.
– Я купила это платье больше тридцати лет назад и ни разу не надела, – говорит мама. В её голосе слышны тоскливые нотки, которые она даже не пытается скрыть. – Оно было частью моего приданного, я мечтала надеть его на праздник или свадьбу друзей.
После этих слов внутри зарождается чувство, будто меня отбросили лет на тридцать назад. Я безумно хочу завалить её вопросами, узнать хоть что-то и удовлетворить своё любопытство хотя бы на время. Но никак не могу подобрать слова. С чего начать? Какой вопрос задать? Ведь сейчас самое время попытать удачу – она хочет поговорить. Впервые.
Она уже делала так раньше. Надевала праздничное платье многолетней давности и ходила в нём, занимаясь самыми обычными домашними делами. Возможно, это её попытка вернуться в светлое прошлое (в то время, когда она ещё не встретила отца), отрешившись от серого и депрессивного настоящего. Когда мама поворачивается ко мне всем корпусом, мой взгляд падает на жемчужное ожерелье на её шее, и я мысленно провожу ещё одну параллель – походит на актрису немого кино. Она осторожно касается ожерелья рукой, когда видит, на чём остановился мой взгляд. А в следующий миг срывает его одним резким движением. Я вздрагиваю и раскрываю рот от удивления. Бусы рассыпаются по полу и катятся в разные стороны, словно игроки, разбегающиеся по полю – под диван, к входной двери, обувному шкафчику и даже под кухонный стол.