Последний сон - стр. 21

Практически всё свободное время я провожу за чтением книг о медицине, но в этот раз отдаю предпочтение альбому – я увлечённо рассматриваю фотографии, сидя на диване в гостиной. Тот факт, что за какой-то короткий миг мы создали осязаемую историю семьи, окутывает моё сердце теплом. Мисс Блейнт права – эта вещь бесценна, и я рада, что у моей семьи она теперь тоже есть. В следующую секунду радость сменяется другим чувством – мрачным, душащим. Я что-то забыла, вытеснила из своего сознания, и оно отчаянно просится назад. Я не даю этому пробраться на видное место, прячу как можно дальше и заковываю в цепи в надежде, что оно не ранит меня. Слишком поздно. Эта мысль начинает отравлять изнутри. Дыхание сбивается, руки и ноги холодеют, а я продолжаю сидеть на диване и ждать, что она растворится и перестанет скручивать мои внутренности. Но облегчение не приходит.

Я откладываю альбом, поднимаюсь на второй этаж и направляюсь в восточную часть дома. У двери отца лежит нетронутый обед. Прижимаюсь ухом к деревянной поверхности и прислушиваюсь. На этот раз мне удается уловить какое-то движение или шум. Я задерживаю дыхание и понимаю, что не ошиблась – из-за двери доносится шуршание. Немного успокоившись, я прикрываю веки и прижимаюсь лбом к двери. По крайней, мере он жив. Но, видимо, потерял аппетит. Надо подкараулить его. Громко топая, я добираюсь до лестницы, стучу несколько раз ногой по ступеньке, там же снимаю обувь и кладу её у стены, после чего на цыпочках возвращаюсь к двери отца. Пусть думает, что я ушла. Сегодня я намерена увидеться с ним и поговорить. Не важно, насколько сильно он разозлится, когда узнает, что я тайно караулила его у двери, отцу необходимо лечение в госпитале. Нельзя больше потакать его капризам.

Проходит два часа, уже стемнело. Я отрываю спину от стены и встаю, чтобы размять затёкшие ноги. Форель, что слишком долго пролежала в душном помещении, испортилась. В голове моей пусто, следующие действия я совершаю механически, игнорируя боль в спине и ногах. Нужно выкинуть испортившуюся еду. Однако поднос вдруг становится необычайно тяжелым. То, что всегда было мне по плечу, теперь кажется невыполнимым. Я не сдаюсь и сжимаю его крепче дрожащими руками. На лестнице оступаюсь, из-за чего посуда с едой летит на ступеньки, нарушая мёртвую тишину дома звуками погрома. Стакан с водой не разбивается, а с глухим стуком катится вниз. Я не сразу понимаю, что меня схватили за руку – оглядываю своё забрызганное платье, не замечая ничего вокруг. Дженис, что прибежала на шум, берёт меня за подбородок, поворачивает к себе и всматривается в лицо. Она выглядит не на шутку встревоженной.