Последний штрафбат Гитлера. Гибель богов - стр. 21
Под кинозал переоборудовали местную харчевню, поставили дополнительные лавки, натянули простыню на стену. Перед сеансом пустили по залу пивную кружку. Билеты были лишь пропуском, за просмотр надо было платить.
– Цойфер, – коротко сказал Юрген, когда кружка дошла до их ряда.
– Почему, как платить, так Цойфер? Это несправедливо, – попробовал возмутиться тот.
– А ты не воруй, – сказал Юрген.
– Вот именно! – добавил Клинк под общий смех.
– Лучше бы я вообще сюда не пошел! – продолжал трепыхаться Цойфер.
– Тебя не спрашивали, – отрезал Юрген. – Куда прикажу, туда и пойдешь, в кино, в атаку или на…
– Дорогой, мы в культурном месте, – остановила его Эльза.
– Все равно заплатил бы, потом, – объяснял между тем ласковым голосом Отто Гартнер, обнимая Цойфера за плечи, – а так кино посмотришь.
Цойфер, не переставая бурчать, достал «Гиммлера»[5], бросил в кружку.
– Еще три, – сказал Юрген.
– Оптовая скидка, – проворчал Цойфер.
– Он прав, подлец, – сказал Отто Гартнер.
С Отто никто не спорил, ведь он был экспертом по черному рынку и, следовательно, по всем расчетам.
Погас свет, на импровизированном экране замелькали цветные кадры. Все радостно взревели: кино! сразу! без кинохроники! Появились титры: «Die Frau Meiner Träume»[6]. Буря восторга. Марика Рёкк запела:
– In der Nacht ist der Mensch nicht gern alleine[7]…
– Еще как бывают! – не выдержал кто-то.
– О, Марика! О, Юлия! – неслось со всех сторон.
– Молчите, дрочилы! – крикнула Эльза. – Дайте кино посмотреть.
– Эй, механик, крути по новой! – заорал Клинк. – Девушка начало пропустила!
– Девушка нашей мечты! – поддержал его Отто Гартнер.
Насилу угомонились. Механик пустил фильм сначала. Смотрели молча, только иногда кто-нибудь шмыгал носом, узнавая, как ему казалось, родные места. Зато, когда закончилась последняя бобина, поорали вволю, постучали сапогами по полу. Все сразу достали сигареты и трубки, дружно закурили, во время фильма о куреве как-то забыли.
Вдруг вновь застрекотал аппарат, луч проектора прошил плывущий по помещению дым. На экране пошли черно-белые кадры хроники «Вохеншау». Шестьдесят две женщины и молодые девушки, изнасилованные и убитые русскими солдатами в Хеммерсдорфе в Восточной Пруссии. Почти все, сидевшие в харчевне, уже видели этот выпуск, но от этого их возмущение и ярость не стали меньше. После просмотра фильма они даже усилились. Вот что грозит всем немецким женщинам, их матерям, невестам, подружкам и сестрам, чей образ персонифицировался сегодня для них в лице простой немецкой[8] девушки Марики Рёкк с ее лучистыми глазами, веселой улыбкой, божественным голосом и крепкими ногами. Их пальцы шевелились, сжимая невидимое оружие. Они готовы были немедленно ринуться в бой. У Юргена не было необходимости заниматься разъяснительной и воспитательной работой.