Последний секрет - стр. 41

Лукрецию Немро выворачивает наизнанку. Исидор присоединяется к ней.

– Это ужасно! – жалуется она.

– Гм. Боли располагаются в следующем порядке: 1) зубная боль; 2) почечная колика; 3) роды; 4) морская болезнь.

У Лукреции мертвенно-бледное лицо.

– Если вы помните, Посейдон преследовал Одиссея бурями, а Афина успокаивала волны, дабы защитить странника, – говорит моряк.

Но Средиземное море вовсе не успокаивается.

Лукреция с трудом поднимает лицо, чтобы взглянуть на громадную темную крепость больницы Святой Маргариты.

Все они были здесь. Его жена Изабелла, его дочки, пес Лукулл, друг Бертран Мулино, несколько коллег по работе.

Самюэль Феншэ заметил, что у Жана-Луи Мартена текут слюни, и аккуратно вытер платком уголки его губ, прежде чем впустить пришедших.

– Он слышит левым ухом и видит правым глазом, но не может ни двигаться, ни говорить. Разговаривайте с ним, берите за руку, эмоционально он все воспринимает, – объявил врач.

Старая немецкая овчарка, пес Лукулл, который был ближе всех, бросился к хозяину, чтобы полизать его руку. Благодаря этому спонтанному проявлению любви атмосфера разрядилась.

Лукулл. Мой Лукулл.

Дочери поцеловали отца.

Как же я рад вас видеть. Мои дорогие. Мои обожаемые крошки.

– Как ты, пап?

Я не могу говорить. Прочитайте ответ в моем глазе. Я люблю вас. Я рад, что выбрал жизнь, потому что сейчас вижу вас.

– Папа! Пап, ответь!

– Доктор сказал, что он не может говорить, – напоминает жена Мартена Изабелла, целуя его в щеку. – Не волнуйся, милый, мы с тобой. Мы тебя не оставим.

Я знал, что могу на вас рассчитывать. Я в этом никогда не сомневался.

Бертран Мулино и коллеги с работы помахали принесенными дарами: цветами, шоколадками, апельсинами, книгами. Никто из них так и не понял, что такое этот Locked-In Syndrome. Они решили – это нечто вроде травмы, которую легко лечить, как и все остальные повреждения.

Жан-Луи Мартен постарался придать своему здоровому глазу большую выразительность. Как бы хотелось ему успокоить их и сказать, что он рад их видеть.

У меня, наверное, лицо как у покойника… Я ни разу не видел себя в зеркале с тех пор, как я здесь. Должно быть, я бледный, мертвенно-бледный, дикий. Страшный и усталый. Я даже и улыбнуться не могу.

Перепутав ухо, Изабелла прошептала ему в глухое:

– Я так рада, что ты…

Она чуть поколебалась:

– …жив.

Доктор Феншэ сказал же «левое ухо», но это левое ухо с моей стороны, а с вашей оно – правое. Правое!

К счастью, его правое ухо стало гораздо более чувствительным, и он мог различать звуки, даже когда говорили в то, которое мертво.