Последний рассвет Тарайи - стр. 40
– Мой Абардыш быстрее тебя, Урус-Зор! – оскалился в улыбке сирх, гарцуя перед ним на вороном коне. Это был тот самый Качудай, которого несколько дней назад Зор отпустил и которого видимо, упустили бойцы Яра. Спустя мгновение подоспели и остальные.
– Я не могу в стан свой вернуться с бременем за спиной. Ты жизни оставил при нас, плату не взяв, Гаруда не простит! – Качудай вытащил из-за пазухи небольшой продолговатый сверток и швырнул под ноги Зору. Сверток упав на землю, развернулся, блеснув желтым металлом. На хорошо выделанном пергаменте были полосами вшиты и перетянуты бечевкой узкие золотые пластины с чеканным изображением разнообразных сюжетов: охоты, пиршеств, битв. – Это плата тебе моя, Урус-Зор! Бремени больше нет на мне!
Сирхи тут же загалдели, заулюлюкали, обнажив кривые клинки, размахивая ими над головами.
– Мне ни к чему твоя плата, Качудай! Я жизнь вам сохранил не ради платы и бремени, а ради жизни. Мне жаль, что ты несчастен, пустым забивая разум, – степенно уверенно ответил Зор, пытаясь заглянуть в глаза сирху, но тот постоянно их отводил, как только пересекался взглядом с Зором.
– Я плату принес! – закричал Качудай, обращаясь к своему отряду. Сирхи в ответ одобрительно загалдели, дружно выставив в небо клинки, – Теперь, Урус-Зор, бремени платы нет, но есть бремя поражения. Ты хороший боец, но странный воин!
– Я не воин!
– Всё одно… Я бы не хотел тебя убивать, но в стан нет мне дороги, пока другое бремя не сброшу.
– В чем бремя, Качудай?
– А-ха-хах! – засмеялся сирх, – Плату за жизнь я отдал, теперь ты умрёшь, Урус, таковы законы. Ты жизнь без причины мою не забрал, позором окропив, Гаруда не простит! – Качудай одной рукой взмахнул плетью, хлестнув лошадь, другой замахнулся клинком для удара…
Время вдруг словно замерло – замер всадник, оскаленная пасть коня от натянутых поводий застыла, словно в камне. Зор пристально смотрел в большие черные глаза животного, погружаясь постепенно в этот остекленевший взгляд. Разум животного был как на ладони, Зор чувствовал его подавленность, безволие, даже видел запечатленные образы: высокие сочные травы и вольная степь, крики людей, битвы, бесконечный бег в никуда. Образы сменяли друг друга очень быстро и были все однообразны, смазаны, без чувств, создающие хаос и беспокойство. Зор искренне жалел этого статного зверя, и сильным своим желанием, чистой искрой попытался успокоить тот хаос, немного поделившись светом, пока еще способный сделать это…
Мгновение снова сорвалось с места. Сирх рубанул воздух в том месте, где миг назад стоял Зор, но тот уже прыгнул навстречу с другого бока и одним рывком вышвырнул Качудая из седла. Не останавливаясь, в несколько мощных прыжков он достиг основания спасительного утёса и быстро стал карабкаться вверх по почти отвесному склону, цепляясь за рваную породу. Опешившие сирхи кричали вдогонку всевозможные угрозы, а по зеленому ковру трав носился вороной Абардыш, за ним гонялся Качудай, но тот будто взбесился, не даваясь в руки хозяину.