Последний мужчина - стр. 85
– Однако с примерами будет туго.
– Но есть. Вот Алентова. Играет даже не про себя, а просто себя. Удивительный дар не замечать, что под ногами уже не мостовая, а сцена.
– А не говорят ли сейчас личные предпочтения?
– Отнюдь. Мне не нравятся резкие женщины. Что-то в семи буквах теряется. И потом, за такой дар надо платить. Ведь легко не заметить и обратное.
– Ну не всем же обладать… – собеседник снова поднял брови, обозначив привычку выражать сарказм и таким образом.
– Обладающие есть. К примеру, Збруев, Тихонов. Достаточно.
– В чём же их удивительность? Если там – удивительный дар.
– А вы бываете злы, Василий Иванович. – Сергей нахмурился. – Редчайший случай, когда актёры шагнули на сцену не за успехом. И с молодости не выговаривали слово «интрига». Высший пилотаж. Как у Рождественского в поэзии. Полное отсутствие даже лёгкой дешевизны. Покруче «Табаковых» вместе взятых.
– Добавляйте: «по моему мнению». – На этот раз хозяин кабинета улыбнулся. – Чем же последний-то не угодил?
Да кто ж сказал? Прекрасный актёр. Всегда чувствовал момент, когда нужно было сыграть. И по моему мнению, конечно… Но, замечу, если бы Николаев писал только музыку, его песни жили бы дольше, – гость щёлкнул языком, – оставьте жадность «Парамоше». Так вот, без финала система… С тех пор и лжём. Автор – страницам, которые не отдают людям, а забирают у них. То есть отнимает, зная о лжи, притворяясь. Узнаёте перевоплощение? Актёр – игре. Постановщик – зрителю. Впрочем, не с тех самых пор, Пелевин усмотрел.
– «Чапаев и Пустота»?
– Уж не в «знатоках» ли играли по молодости? Опять угадали, Василий Иванович. Актёр-старик может сыграть себя вечером, но семидесятилетнего худрука и днём – упаси господь. Вот уж впору – дорогу молодым. Жёнам. Их притязания по-прежнему тяжёлый молот. Только кто не понял, о чём книга, после первых двух слов на обложке, может не читать.
– А вы поняли?
– Без сомнения. Потому как издана давно и под другими названиями. А заглавная буква для несмышлёных.
– Под какими названиями?
– «Станиславский и система», «Шекспир и драма», «Шилов и живопись». «Жизнь и успех», наконец. Полно… Ладно, – Сергей махнул рукой, – к комдиву ещё вернёмся.
– Ну, вот и актёров приговорили.
– Не всех. И не только. К примеру, один известный певец лжёт женщинам прекрасными песнями, а в перерывах бьёт их по лицу. «Живописцев» и киношных даже трогать не будем. А вот актеры… многие давно играют себя. Кто-то не может выполнить ваши требования, а кто-то, подозреваю, понимает, что «Не верю!» – не возглас, а вопль, и не протянутая рука, а удар в спину. Но опасаются говорить об этом. Изгоем быть не хочет никто. «Я уже здесь, в пропасти, – кричит большинство, – где можно жить не своей жизнью. Распиная не себя, а кого-то. Давай и ты!». Зловещий призыв. Потому что они понимают свою ложь. Согласитесь, трудно представить многих в старшем поколении в перевоплощениях – Миронова, Евстигнеева, Ефремова и, конечно, Бондарчука, Тихонова, Сокурова, разве всех перечислишь? Да и сегодняшних – Машкова с Бероевым и очнувшегося Дюжева. Понимание позволяет им жить. Жить за себя. Играть только себя. А вот это уже иное требование, и не ваше, а Его, – не поднимая глаз, он показал на потолок. – Думаю, не только Дюжев сознаёт, сколько пацанов накосила популярность известного сериала. Скольких матерей сделала несчастными. Но очнулся.