Последний конвой. Часть 3 - стр. 27

Да этого просто не может быть!

Обратно бежала бегом. Летела, словно на крыльях. Чемоданчик больно бил по колену, но мне было не до этого. В голове пульсировала одна и та же мысль – «кто-то только что поджег тягач».

Кабина обильно полита соляркой изнутри, прямо от души набрызгано. Достаточно одной спички, и четверти груза конвоя как не бывало. Самая настоящая диверсия.

Но зачем? Ничего не понимаю! Что за бессмысленное вредительство по мелочам? Ну ведь никакого же смысла в поджоге нет.

Народ со всех сторон подтягивается, Чекист бегает, истерит. Родион вертится поблизости, команды отдает. А что толку? Костерище такой, что ого-го… до самых небес полыхает. Не потушить! Слишком поздно хватились.

Наконец Родиону удалось немного обуздать панику, и расставить добровольных пожарников с подветренной стороны полукругом. Начали мы пламя песком сбивать. Получалось плохо, уж слишком температура велика. Пока соляра не выгорит полностью, толку с наших стараний никакого. Долго бились со стихией, но все же одолели потихоньку, пламя стало ослабевать, а потом и потихоньку сдавать позиции. Что ни говори, а груз очень жаль. До слез обидно, половину Африки протащили, и так нелепо просрали, перед самым финишем. А ведь в кузове было столько полезных вещей для колонистов.

К нашей безумной радости груз почти не пострадал. Слегка подкоптился снаружи, но это, если подумать, не так уж и страшно. Родион вновь организовал добровольцев, составил их цепочкой, по которой принялись передавать ценный скарб. Пока складывали прямо на песок, нужно еще состояние определить, пострадавшее отсортировать, а то, что удалось сохранить, распределить по остальным машинам.

Вот только возникла проблема. Огромная гора ящиков, а техника и без того загружена под завязку. Некуда размещать! Хочешь не хочешь, а часть поклажи придется бросить в пустыне. Тут уж поневоле задумаешься – и зачем так рьяно тушили? Если бы сгорело, хоть не так было бы обидно.

В этот момент все и произошло.

Прибежал Мишка, весь зареванный, глаза в пол-лица, говорить не может, за руки хватает и тянет куда-то, вопит что-то несвязное. Схватила тревожный чемоданчик и бегом за мальчишкой. По дороге даже прикрикнуть на него слегка пришлось, чтобы спокойно и внятно объяснялся. Помогло!

– Я, – говорит, – Стива застрелил. Нечаянно!

О Господи!

– Он еще жив, пульс прощупывается… Я не хотел… Я в Чекиста целил.

Час от часу не легче. Уже и на минутку отойти нельзя.

– В политрука-то зачем стрелял? – спрашиваю, – чем тебе он так насолил?

– Он Иваныча убил, сволочь!

– Что?