Последний июль декабря - стр. 34
Свист и грохот, от которого свербело в окнах и голове, весело перекрывался непонятными выкриками, множившимися в трубе двора до шума толпы. На самом деле кричали всего четверо – два парня наверху, разоряющие добротную трехлетнюю кровлю, и два внизу, принимающие никуда не годное железо. Мгновенная метаморфоза: качественная крыша, которая могла бы служить еще не один десяток лет, стараниями веселых гастарбайтеров, ни бельмеса не понимающих по-русски, превращалась в металлолом, место которому исключительно на свалке.
Зачем творилось сие бесчинство – вопрос не вставал: дом готовили к расселению. Жильцы наивно, хоть и с печалью, полагали, что городские власти вдруг озаботились состоянием памятника архитектуры, который за два года до кончины Петра по высочайшему императорскому указу взялись строить за счет казны для любимейшего царского зодчего – Доменико Трезини, кокетливо расцветившего невские топи изысканным барокко. Особняк, сооружаемый по проекту самого Доменико, должен был стать не просто жилищем, а полнокровным украшением набережной, бриллиантом в оправе отборных жемчужин дворцов и окантовке белого речного золота.
Трезини мыслил дом двухэтажным, на высоком подвале с нарядным глазастым мезонином. На набережную – широкая лестница как две гостеприимно распахнутые руки, меж стройными белыми колоннами – венецианское полукружье входа. Хорошо, наверное, жилось бы ему в том доме: в широких окнах синяя Нева с радугой парусов, над нею – просторное голубое небо, вкруг дома – сад с розами и акациями. Даже розы в оранжерее у Александра Даниловича присмотрел – меншиковский садовник-кудесник вывел: особые жемчужно-пыльные, словно по лепесткам – розовым, бордовым, желтым – посыпали инеем из глубокого погреба.
«Обещаю господину Трецину, архитектонскому начальнику, родом итальянцу, который здесь служит датскому величеству и ныне к Москве поедет служить в городовом и палатном строении.
За художества его, совершенное искусство, обещаю ему 20 червонных на всяк месяц в жалованье и то платить ему во весь год, зачинаючи с 1 числа апреля месяца 1703 года и то доведется ему платить сполна на каждый месяц, подобающими и ходящими деньгами, по той же цене, как за морем ходят, сиречь по цене в 6 любских и всякой червонный такожде в дацкой земле такую цену подобает имети.
Именованному Трецину сверх того обещаю, как явно показал искусство и художество своего, чтоб ему жалованья прибавить.
Обещаю также именованному Трецину, чтоб временем не хотел больше служить или если воздух зело жесток здравию его, вредный, ему вольно ехать куда он похощет.