Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - стр. 98
Молодые люди были всем этим подавлены, праздника явно не получалось. Даже в ресторане им не давали появляться вдвоем – «рекомендовали», чтобы Наташа заказывала еду в номер. А еще лучше – пусть остается там все время. Что оставалось делать? Только подчиниться, чтобы не навлечь на себя новые неприятности. Неудивительно, что о пребывании в отеле «Бристоль» у Наташи остались самые «мрачные воспоминания».
Определенно, так продолжаться дальше не могло. Когда молодые люди отправились в Рим, они решили оставить своих «гувернеров», что называется, «с носом». Пусть они опекают друг друга! К счастью, им это удалось. После Рима настала очередь Венеции, Пизы, Дижона, Парижа. В каждом из этих городов Михаил и Наташа чудесно проводили время вдвоем, и больше им никто не был нужен. Казалось, все волнения и проблемы остались в прошлом. Им помогала сама любовь…
Но продолжалось это чудо недолго. В Париже Наташа с негодованием обнаружила, что их опять преследовал ненавистный ей Мордвинов. Он все время сновал где-то рядом, пытался спрятать ее от посторонних глаз, вел себя точно так же, как и в Вене. Это было просто возмутительно!
Возможно, именно это обстоятельство послужило причиной очередного нервного срыва Наташи, когда они вернулись в Россию. Михаил вынужден был отправиться в свой полк, в Орел, и она опять осталась одна. Одиночество в маленькой доме, где все напоминало о любимом, казалось ей невыносимым. Михаил – всегда среди людей, а она – оторвана от мира, словно пленница. Почему они были вынуждены жить отдельно друг от друга, и она даже не могла, не имела права поехать его навестить? Неужели кому-то легче, когда творится такая несправедливость?
Наташа протестовала, писала Михаилу негодующие письма, в которых то и дело проскальзывали упреки. Вот одно из них, датированное 21 января 1911 года: «Дорогой Миша, мне было очень грустно читать твое письмо… Напрасно ты на все, что я тебе говорю, смотришь как на укоры… Последний раз, в моторе, ты меня спросил, во имя чего я порчу наши отношения, на что я тебе скажу, что может быть я выбрала не тот путь (но другого у меня нет). Но вместе с тем то, за что я борюсь, для меня слишком свято и дорого, чтоб я могла равнодушно смотреть, как гибнет наша жизнь и любовь, и как ты создал себе свою собственную, отдельную жизнь и отдельные интересы…
Ты все забываешь, что жизнь проходит, и с ней молодость и пылкая любовь. И первые два или еще не знаю сколько лет ты заставляешь меня жить отдельно от себя и мириться с тем, и равнодушно смотреть, как сам ты живешь отдельной полной жизнью и как приносишь в жертву неизвестно чему всю нашу любовь, все, чем я жила все эти последние годы и в Гатчине, и здесь. Ведь ты себе устроил в Орле такую же жизнь, как и в Гатчине: те же скачки, пикники, охота, только все это с другими женщинами, а я должна сидеть здесь, слышать об этом со всех сторон, и ты еще требуешь, чтоб я никогда не протестовала и мирилась бы как с неизбежным… от многого, многого ты мог бы избавить меня, но по бесхарактерности и лени тебе не хочется…