Последний гвоздь - стр. 5

Согласно китайским исследователям, деструктивное поведение человека объясняется размером мозга. Говоря по-простому, он достаточно большой, чтобы изобрести атомную бомбу. В то же время он слишком мал, чтобы осознать последствия этого.

Другая теория говорит, что не добро в целом является гарантией существования и выживания. Не оно отвечает за естественный отбор, постоянное развитие и совершенствование, что, в свою очередь, позволяют льву выжить в саванне, а дереву вытянуться еще чуть выше к солнцу.

Другими словами, не добру мы обязаны тем, что прошли путь от планктона к рыбам и дальше до человека.

А злу.

Это его нам нужно за все благодарить.

Зло в его абсолютной форме.

Старый, ветхий кирпичный дом на западном берегу озера Санкт Йоргенс в самом центре Копенгагена был полон парадоксов. С одной стороны, он был настолько непримечателен, что мало кто из жителей Копенгагена, когда-либо прогуливавшихся вокруг озер, вообще его замечал. С другой стороны, несмотря на скромные размеры, его выделяло своеобразное величие и стремление привлечь внимание.

В частности, выделялся он выкрашенным в черный, смотрящим на юг фасадом, с барельефом в виде большой белой пешки. И железной крышей, которую по углам тоже украшали черные пешки. Никто не знал, почему и что это значит. В доме никогда не существовало никакого шахматного клуба. Да и никто сильно заинтересованный в шахматах им не владел. Возможно, пешки символизировали, что даже самый слабый вопреки всему может стать достаточно сильным, чтобы однажды превратиться в ферзя.

Внутреннее убранство дома тоже производило противоречивое впечатление. Помимо пары ниш, ванной комнаты и кухоньки, он состоял из одной комнаты. Комната эта, благодаря белому деревянному полу, открытой светлой планировке, чрезмерно высокому потолку и большим витринным окнам, в свои самые удачные моменты могла показаться крупнее самого здания.

Но уже месяц, как она вызывала скорее клаустрофобию – набитая таким количеством электрического оборудования, комната больше напоминала студию электронной музыки, втиснутую в кабину самолета, чем просторное ателье.

Вдоль всей передней стены, под окном с мелкой расстекловкой на потолке, вплотную стояли рабочие столы, заставленные компьютерами, мониторами, несчетным количеством рэковых стоек с мигающими светодиодами и электроплатами, соединенными с другими приборами тонкими разноцветными проводами.

Стены по бокам были завешаны большими белыми досками. На одной из них крупные буквы гласили: «Ким Слейзнер». Под ними висели фотографии, все сделаны издали, на всех увеличенное изображение мужчины – как он направляется в полицейское управление в Копенгагене и покидает его, как стоит и разговаривает по мобильному или сидит в машине, ожидая зеленого света.