Последний дубль Декстера - стр. 31
Скажем честно, пока я этого не видел, однако само это слово – «видеть» – напомнило о самой неуютной подробности: сперме в глазнице. В том, как она туда попала, сомневаться не приходилось, однако зачем так произошло, становилось едва ли не главной деталью головоломки. Насколько я мог судить, все затевалось именно ради этого, и понять, почему это было так важно, означало подобрать ключ к личности хищника.
И пока я покачивался в своей блаженно-свинской полудреме, в голове у меня вдруг пробудился и принялся нашептывать едва слышный голосок той части мозга, которая, похоже, еще не насытилась и не погружалась в сон: а была ли она еще жива, когда он это делал?
Потрясение от этой мысли мгновенно прогнало дрему. Действительно, была ли девушка еще жива в тот момент, когда он вырвал ей глаз? Смотрела ли она на него оставшимся глазом, когда он принялся насиловать ее таким неслыханным образом? Я попытался представить это с ее точки зрения: невыносимая боль, беспощадное осознание того, что свершилось нечто, чего уже не изменить и не исправить, медленное, жестокое приближение этого чудовищного бесстыдства…
Где-то в темных закоулках Замка Декстер рывком распрямился и прошипел нечто нелицеприятное Пассажир. Чем, в конце концов, я занимаюсь? К чему вся эта моя игра воображения? Черт, мне грозила опасность проникнуться сочувствием, обычной человеческой слабостью, о которой я имел чисто теоретическое представление. Да и откуда мне знать, каково быть беспомощной, изувеченной жертвой? Остается лишь верить в то, что это не так и плохо.
Нет, сейчас важно только одно: взглянуть на все с точки зрения хищника. К тому же для меня это куда более естественно. Я беззвучно принес извинения Пассажиру и попытался посмотреть на дело с другой стороны.
Ну да: основы выслеживания, пленения, связывания и других предварительных игр мало отличались от стандартных и не представляли интереса. Зато потом началась настоящая работа, так что я растянулся на диване и попробовал представить себе, как все происходило. В нашем маленьком домике слышались плеск воды в ванной, шелест постельного белья: дети готовились ко сну, а я зажмурился и попытался отключиться от всех этих звуков.
Вдох… выдох… сосредоточься… Я воскресил в памяти все увечья, нанесенные телу, представил себе, как это происходило – каждый укус, каждую рваную рану. Девушка бьется, выпучив в ужасе глаза; она еще не знает, что произойдет, – знает только, что это будет хуже самого кошмарного сна, а я заношу воображаемый нож… Тут до меня дошло, что нож здесь не к месту – вот вам и первое существенное отличие. Я ведь включил