Последние выборы сенатора - стр. 23
– Движения маячка?
– В пределах чувствительности.
То есть движения не выходили за пределы пяти, максимум – десяти метров, если объект двигался медленно. Что же он здесь делал больше часа? Кого ждал?
– Вызовы с его комма после размолвки были? – спросил Алекс.
– Только вызов аэрокара в эту точку. Всё.
– А его где припаркован?
– У него еще не было своего, детектив.
Алекс уже так сжился со своим «драндулетом», что уже забыл, что копил на него три года.
– Понял. Локализация? – уточнил Коллингейм.
– Юго-западный сектор крыши.
– Спасибо, шеф. Буду искать.
Алекс бы тоже выбрал юго-запад. Там начинался Квартал Развлечений. Он отличался от Бизнес-квартала, где соседние здания были почти как братья-близнецы. Доходность от казино и борделей была на порядок (и иногда и на пару порядков) выше, поэтому владельцы могли себе позволить оригинальность. Здания тут были всевозможных форм и расцветок. Особенно это бросалось в глаза ночью, когда весь район сиял огнями, как рождественская елка. Галоизображения фривольного содержания взвивались ввысь, в беззвездную темноту. Они зазывали на интимные упражнения тех, кому не повезло дома или просто хочется разнообразия. Здесь можно было найти самые разные заведения. От салона красоты до клуба любителей антикварных книг, таких смешных, толстеньких, как бочонки, напечатанных на тонком пластике. Удовольствия на любой вкус. Но большинство предпочитало потрахаться без обязательств или срубить деньжат на халяву. Атованцы – люди простые, без затей.
Над островерхими, плоскими, купольными и сложновывернутыми крышами дрожало марево надвигающегося дня. Пока еще город успевал остыть за ночь, и утро было вполне терпимым, даже бодрящим. Но часам к двум дышать на улице будет уже нечем. Только к вечеру на Атован-Сити опустится блаженная прохлада. Алекс надел солнцезащитные очки и включил гарнитуру на запись. Крыша была плоской и лысой, как коленка. По углам торчали четыре башенки-тамбура. Парковочная разметка была затерта, но еще просвечивалась на сероватой бугристой поверхности. Сильнее бросались в глаза ливневые водостоки, прорезающие крышу темными шрамами. Вот и весь пейзаж. Вечером здесь вид куда интереснее.
Один аэрокар отделился из роя в небе и стал приближаться к крыше. На подлете Коллингейм его опознал. На носу, чуть слева, красовался зеленый стилизованный трилистник, который Олдмен считал своим оберегом. Алекс отсалютовал. Из-за солнечных бликов он не видел реакции, но какая разница? Железная «пчелка» выпустила из своих недр радушно улыбающегося напарника. Лицо парня ближе к лету всегда покрывалось веснушками, как поля – одуванчиками. На приличных планетах. Зеленые глаза смеялись.