Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа: «Я с вами до скончания века…» - стр. 8

Это случайное повидимому появление еллинов представилось взору Богочеловека событием глубоко знаменательным. Три с половиною года служения спасению погибших чад Израиля прошли; предстояло великое крестное служение спасения всего падшего человечества. Настал час страшный, но спасительный, час всемирной Жертвы; пришло время прославления Сына Человеческого через смерть, и смерть крестную, и распространения веры в Него между всеми языками (Флм. 2, 8-11). Пора, оставив иссыхающую смоковницу – дщерь Сионову, обратиться к дикой маслине (Рим. 11, 17) – язычникам, жаждущим истины и правды; и привить их к единой плодоносной Лозе (Ин. 15, 5). Пора доброму Пастырю положить душу Свою за овцы (Ин. 10, 11) и послужить многоплодным семенем для Царства Небесного, вознестись через крест в предвечную славу Свою (Лк. 24, 26; Ин. 17, 5) и, собрав крестом всех верных Своих последователей, привлечь их горе – в светлые обители Отца Небесного (Ин. 14, 2, 3).

Язычники у дверей Царства Божия: это, по мысли Господа, – знамение и для Него Самого (ст. 23–30), и для всего мира (31–33), и в частности для Израиля (34–36). Не отвечая прямо на желание еллинов, переданное Андреем и Филиппом, Он мысленно созерцает перед Собою спасительный крест, открывающий всему человечеству путь новый и живый (Евр. 10, 19). Прииде час, да прославится Сын Человеческий. Аминь, аминь глаголю вам: аще зерно пшенично пад на земли не умрет, то едино пребывает, аще же умрет, мног плод сотворит. Любяй душу свою погубит ю, и ненавидяй Души своея в мире сем в живот вечный сохранит ю. Аще кто Мне служит, Мне да последствует, и идеже есмь Аз, ту и слуга Мой будет, и аще кто Мне служит, почтит его Отец Мой. Эти слова, сказанные в такой торжественный час, с величием, подобающим Сыну Божию, должны были глубоко напечатлеться в умах и сердцах апостолов, не вмещавших еще мысли о страданиях и смерти Господа. Теперь они слышат, что крест для Учителя есть путь к прославлению, – что смерть Его необходима для распространения Евангелия во всем мире, подобно тому, как зерно, истлев в земле, дает растению жизнь, – что наконец и для последователей Его нет другого пути к вышней почести, как путь самоотвержения, лишений и страданий.

Но этот крест, предопределенный в Предвечном Совете Пресвятой Троицы и добровольно воспринятый Сыном Божиим, приводит в смущение человеческое естество, ипостасно соединенное с Божеством в Лице Богочеловека. Иисус Христос, по выражению святителя Иоанна Златоуста, «был не чужд человеческих ощущений, и душа Его до того была возмущена, что Он даже искал бы избавления от смерти, если бы только можно было ее избежать». Безгрешная душа Его скорбит и смущается при мысли о смерти, потому что смерть есть следствие греха (Рим. 6, 23), а Искупитель наш чужд всякого греха (Евр. 4, 15), но это смущение быстро сменяется глубоким чувством самоотверженной преданности воле Отца Небесного, пославшего Его совершить дело спасения людей (Ин. 4, 34). Эта воля Отца Небесного, при единосущии Отца и Сына (10, 30), есть вместе изволение Сына, а посему Богочеловек, проявив в Себе то, что свойственно человечеству, в торжественной молитве к Отцу Небесному указывает на Свои страдания и смерть, как на неизменное определение, которое должно совершиться, и как на славу Самого Отца в Сыне (Ин. 14, 13; 17, 1, 4, 5, 24).