Последние дни Венедикта Ерофеева - стр. 28

Через два дня после рождения Веня позвонил мне: «Я тебя очень люблю, девчонка, думаю о тебе каждую минуту, но, к сожалению, ничего уже нельзя изменить. Ты – самое яркое событие в моей жизни за 87-й год». Обещал в конце октября приступить к «Фанни Каплан». «Я знаю, почему Галина меня так торопит», – сказал он, намекая на свою болезнь. В его голосе чувствовались слезы. Сказал, что у Муравьева хранится его тетрадь «Записки психопата», которую тот ему пока не отдает. Она нужна, чтобы сделать некоторые поправки, и только потом можно будет публиковать.

____________

28 октября

Звонит мне, наверное по просьбе Гали, ее приятельница Алена, та самая, с которой я познакомилась в первый день нашей с Веней встречи на Флотской.

«Вальпургиеву ночь», сообщила она мне, Ерофеев написал под давлением Гали, которая заставляла его работать, чуть ли не кричала на него. Выдавала для бодрости виски, помогала печатать на машинке. Сейчас же он все время пьет и принимает снотворное, чтобы забыться. Напоследок выразила уверенность, что вряд ли я, как Галя, смогла бы каждый день быть с Веней. Выслушала ее, не возражая.

____________

1 ноября

Мне предстоит вести занятие для студентов в МГУ. Веничка провожает до самых дверей аудитории. Предлагаю ему поприсутствовать. Ведь ждать целый час – так долго! А потом – погуляем. Говорю, что представлю его аудитории как профессора из Киевского университета. Отказывается и целый час стоит в коридоре у двери, прислушиваясь к моей болтовне. По окончании занятия спрашиваю: «Ну как?» – «Все прекрасно, – отвечает он, – но особенно мне понравилась твоя фраза: “Следует подчеркнуть”». Короче, высмеял. Уже потом Клавдия Андреевна по секрету мне сообщила, что Веничка меня очень хвалил.

____________

2 ноября

Приезд на Флотскую с бутылкой коньяка Владимира Муравьева («крестного папеньки»). Вижу его впервые. Беседует с Веничкой и Галей, незаметно на меня поглядывая. Галя после его ухода: «Ну, как тебе Муравьев?» – «Очень интересный», – отвечаю. «И ты ему тоже понравилась», – говорит она.

Вечером звонок Муравьева. Просит Ерофеева прочесть ему несколько строк из Бродского. Потом трубку берет Галя. По ее ответам понимаю, что речь идет обо мне. Отзывается вроде благожелательно: хорошая художница, знала Зверева и помогала ему, так что вроде опыт есть и т. д., и т. д. Спрашиваю Веничку: «А почему он обо мне расспрашивает?» – «Ничего особенного, – ответил он, – ведь ты его кума».

____________

3 ноября

Звонит Веничка. Очень просит меня переехать к нему, если Галя попадет в больницу. Обещает покупать продукты в магазине, ходить на цыпочках, когда я буду писать по работе отчет, и т. д., и т. д. Ставлю условие, чтобы он начал писать. Соглашается. «Если я два-три дня не попью, у меня сразу появляется желание писать. Без тебя мне очень грустно, – сказал он, – и если ты переедешь ко мне, тогда я к Новому году закончу “Фанни Каплан”. У меня предчувствие, что в 88-м году мы больше не увидимся. Ты найдешь какой-нибудь предлог для ссоры».