Последние дни Помпеи - стр. 25

Подняв руку, чтобы заставить народ умолкнуть, так как священные обряды Исиды требовали полного безмолвия, весьма трудного для подвижных, живых помпейцев, главный жрец совершил возлияние на жертвенник, и после краткой заключительной молитвы церемония окончилась.

Толпа рассыпалась, но египтянин остался у решетки. Когда все разошлись, к нему подошел один из жрецов и приветствовал его с дружеской фамильярностью.

Наружность этого жреца была замечательно неприглядная. Его бритый череп был так сдавлен, лоб так узок, что голова по своей форме приближалась скорее к типу африканского дикаря. Только на висках, в этом органе стяжания, как называют его последователи науки, по названию современной, но более практически знакомой древним (как мы видим из их скульптурных произведений), только на висках выступали какие-то неестественные выпуклости, еще более безобразившие эту уродливую голову: вокруг бровей кожа была собрана в тонкие, глубокие морщины, глаза, маленькие и темные, вращались в желтом, мутном белке. Нос вздернутый и неправильный, с раздутыми, как у сатира, ноздрями, толстые, бледные губы, выдающиеся скулы, синеватые грязные пятна на коже цвета пергамента дополняли наружность, на которую нельзя было смотреть без отвращения. Многим она внушала ужас и недоверие. Казалось, каковы бы ни были помыслы его ума, – тело способно было их выполнить: крепкие мускулы шеи, широкая грудь, жилистые, сухощавые руки, обнаженные по локоть, указывали на натуру, способную и на громадную энергию, и на пассивную выносливость.

– Калений, – обратился египтянин к уродливому жрецу, – я замечаю, ты воспользовался моим советом и значительно усовершенствовал голос богини. Да и стихи твои не дурны. Всегда предсказывай счастье, разве только уже не предвидится никакой возможности к осуществлению доброго предвещания.

– К тому же, – прибавил Калений, – если в самом деле случится буря и если даже погибнут проклятые суда, – разве мы не предсказали этого? И разве не правда, что судам будет хорошо, если они успокоятся навеки? Об успокоении молит мореплаватель, так, по крайней мере, говорит Гораций: «Моряку не может быть так спокойно на море, как на дне его».

– Справедливо сказано, Калений. Хотелось бы мне, чтобы Апекидес научился у тебя мудрости. Но мне надо поговорить с тобой относительно его и разных других предметов. Не можешь ли ты принять меня в менее священном месте?

– Конечно, – отвечал жрец, проводя его в одну из небольших келий, помещавшихся вокруг решетки.

Там они уселись у маленького столика, уставленного блюдами с фруктами, яйцами, холодным мясом, сосудами с превосходным вином. В то время как приятели стали угощаться, занавеска, задернутая в дверях, выходивших во двор, скрывала их из виду, но вместе с тем заставляла их или разговаривать тихо, или же не говорить никаких секретов. Они выбрали первое.