После развода: в постели с врагом - стр. 15

- Восстановишь, - процедил муж.

Он подхватил комплект из золотых запонок и держателя для галстука, которые ему на тридцатилетие подарила я (купив все это великолепие, конечно, на его деньги), и вышел прочь.

Что ж.

Одной вечеринки Тиграну оказалось недостаточно, а раз инвесторы впечатлились устроенным “зрелищем”, то есть смысл обеспечить их порцией вкусного домашнего хлеба. И вина. И ягненка на кости. Дорого, претенциозно, богато.

У меня слишком мало времени на сборы, а учитывая масштаб проблемы, то не хватит ни косметики, ни сил, ни желания, чтобы все это убрать.

Я сняла черную шелковую комбинацию и замерла перед зеркалом как есть. Обнаженная, с распахнутой и раскуроченной монстром душой. К сожалению черная ткань делала синяки, проступающие на теле еще более заметными. Контраст между светлой кожей и синеющими островками то тут то там, ошеломлял. Но вишенкой на этом торте было конечно мое лицо.

Хорошо.

У меня действительно есть еще час.

Только вот на что? Какой у меня был выбор. Принять одну таблетку валиума или две? Подвести стрелки, чтобы они оттягивали внимание со скул или просто накрасить ресницы тушью? Сделать локоны или выпрямить волосы, вдоль лица.

Запереть дверь комнаты изнутри и наблюдать как Тигран в очередной раз злится.

Я слишком много знала о том, как это бывает и что не стоит подначивать дикого зверя, даже если он уже вдоволь порезвился накануне. Но мои страдания не шли ни в какое сравнение с мамиными. Ей доставалось сильнее, больше, дольше. Она терпела, а я не смогла. Как только мне исполнилось восемнадцать, и отец снова поднял на меня руку, я ушла из дома за Исмаиловым, который уже тогда был готов на мне женится. Он любил меня и я искренне верила, что в нашей семье все будет по-другому.

А теперь на меня из зеркала впалым глазами с черными синяками под ними смотрела моя мама.

Бледно-серая, осунувшаяся, почти прозрачная. Она ушла из жизни слишком молодой и стоя в храме на ее отпевании, оплакивая ее, я обещала себе, что не окажусь на ее месте. Никогда.

И оказалась. Одна, против целого мира. Отец меня не поддержит. Он не станет слушать о проблеме или еще хуже, обвинит во всем меня. Подруг нет. Коллег нет. В целом мире не осталось ни единого человека, которому я могла бы рассказать про свою боль, про надежду на то, что Тигран еще мог бы измениться, на то, что мы снова может быть счастливой парой, крепкой семьей, в которой сына не превратят в проект по достижению всех тех целей, которые в конечном счете не сможет достигнуть муж.

В которой я, как жена, смогу наслаждаться прикосновением любимого мужчины, а не шарахаться.