После развода. В одну реку дважды? - стр. 5
БЭСТИ: Правильно сделала, что вмазала этой простигосподи! И что она? Уже записалась на повторную ринопластику? *ржущий эмодзи*
САМАНТА: Капец голливудские страсти. Так захочешь, не придумаешь. Муж, конечно, что «надо». Я бы сразу на развод подала, нечего тут даже думать.
ЛЕТТИ: Со дна только что постучали. Все мужики одинаковые… *грустный эмодзи*
КОЛИБРИ: Советую не рубить сплеча. Подготовь подушку безопасности, потихоньку начни вывозить вещи, а потом в один прекрасный день, когда у тебя будет готов запасной аэродром, покажи ему средний палец и смело подавай на развод! Пусть потом локти кусает, кобелина.
Хм. А вот это хорошая идея. Но сумею ли я совладать с эмоциями? Как представлю, что он полезет ко мне с поцелуями после того, как его рот бог знает где бывал, так тошнота подступает.
ВИКТОРИЯ (Я): Спасибо за поддержку девочки… Ой! Он, кажется, вернулся…
В замке поворачивается ключ, а потом через порог переезжает чемодан Никиты, тихо поскрипывая колесиками по полу.
Также тихо у меня поскрипывают зубы, когда я, затаившись на кухне, жду начала представления.
А то, что оно будет, это к попу не ходи.
У Никиты не зря фамилия Быков, сам он про себя говорит, что характер у него золотой, поэтому тяжелый.
Не знаю, сколько там золота, но то, что он бывает невыносим — это факт. Да и на своем он будет стоять до последнего, вот пока фактами у лица не помахаешь, не признает вину.
Поэтому я и постаралась максимально задокументировать его измену.
Но всех карт я так быстро раскрывать не буду. Сначала послушаю, какую сказку он мне расскажет.
На экране появляется уведомление:
САМАНТА: Только не пропадай там. Пиши нам, что как.
ВИКТОРИЯ (Я): Хорошо! *эмодзи сердечка*
Крышку ноутбука я закрываю, чтобы Никита не заметил исходящего от экрана света, и наблюдаю, как муж, повесив голову, бредет на кухню.
— Привет, — говорю, как только он включает свет, чтобы как и планировал найти что пожрать.
Одной клубникой с шампанским не наешься, я понимаю.
— Родная, — его красивый мужественный рот растягивается в радостной улыбке. — А ты чего тут, а не в кровати? Поздно же.
— Да что-то сон никак не идет, Никит, — подперев подбородок рукой, говорю я и сканирую каждое движение мужа, стараюсь заметить в них что-то новое, принесенное от другой женщины. — Кошмары снятся, спасу нет.
— Кошмары? — он проходит мимо меня прямо к холодильнику, и сердце тут же сковывает холодная лапа горького отчаяния.
Он ведь родной мне. Я знаю каждую его морщинку, которых к тридцати пяти годам из-за большого количества работы накопилось немало. Знаю, что он любит в еде. Знаю, во сколько он ложится спать и встает, какой пастой чистит зубы и что гель для душа любит непременно с нотами корицы, перца и муската.