Размер шрифта
-
+

После комы - стр. 13

Мама встала и устало сказала:

– Пойду что ли рогалики с повидлом сделаю…

Филипп вскинул руки вверх.

– Ура! Рогалики! С яблочным джемом!

– Да, тем самым, – ответила мама усталым голосом, посмотрев время на телефоне. – Испеку рогалики и чай попьем.

Она вышла. Филипп продолжил строить замок. А я подумала, как она, наверное, устала жить на два дома. Сейчас она приготовит еду нам, а потом поскачет в метро, пересядет на кольцевую, а там до Курского вокзала. Откуда ходят электрички в квартиру, которую они взяли вместе с Давидом в ипотеку.

Когда она приедет домой, будет уже темно. Давид будет усталый и вымотанный дочкой. Эмма будет без остановки плакать – соскучилась по мамочке.

А в той квартире все тоже – готовка и чай, чтобы только накормить всех, напоить, слово доброе сказать, а потом уложить. А после этого можно и самой – лечь головой на подушку, чтобы через минуту забыться во сне, где опять готовка, уборка и так по кругу.

Я вздрогнула. Реальный мир пугал. Прогладила книжную страницу и продолжила чтение.


***


Костя приходил через день и делал мне массаж. Особенно старался над ногами, но я ничего не чувствовала.

Вот и сейчас он усиленно мнет пятку правой ноги, а я смотрю в потолок, на небо, и мечтаю оказаться в докомном мире.

– Как адаптация? – спросил медбрат.

– Нормально, – безучастно ответила я.

– Точно? – усомнился Костя.

– Ага.

Медбрат перешел выше и начал тереть икру. Я это поняла по его движениям, а не ощущениям.

– Занимаешься с психологом?

– Да, она классная, – усмехнулась я.

– Музыку разрешает слушать?

– Откуда знаешь?

– У нее методы такие. Мне другие пациенты рассказывают. С теми, кто не открывается, она пробует формат «я твой друг».  А по тебе не похоже, что ты первому встречному все про себя выложишь.

– Хм… не люблю тех, кто сплетничает. Ай, – Костя неожиданно для меня начал массировать кисть.

– Они просто делятся со мной. Больше им сказать некому. Кто поймет больных детей?

Я удивленно посмотрела на медбрата. В книжках наподобие «Марианны» автор написала бы про такие глаза ореховые.

– Их родители, например, – вяло поспорила я.

Костя рассмеялся.

– Родители так боятся за своих детей, что отпрыски этот страх кожей чувствуют. Они лучше умрут от боли, чем огорчат маму или папу своим признанием.

Костя подобрался к ключице. Стало больно и приятно.

– Моим родителям все равно. Они живут своей жизнью. У мамы вообще другая семья. И новая дочь. Эмма.

– Ммм, – так Костя пресекал отклонения от разговора от основной темы, моего здоровья.

Я закрыла глаза. Мои глаза поменяли цвет. Необычно. Удивительно. Сколько процентов людей на земле столкнулись с изменением цвета глаз? А с комой?

Страница 13