Посланник МИД. Книга третья - стр. 8
Она несёт за спиной тяжеленный рюкзак с едой и выпивкой…
При этом в руках она может тащить ещё что‑нибудь вроде подстилки, ковра, летней палатки, ракеток для бадминтона или сетку с мячами.
Все это выглядело нормой.
Дома же, в свободное от работы время, готовки, уборки, походов по магазинам и базарам, все немки вяжут. Вяжут до исступления.
Производя огромное множество различных «набрюшников», «напульсников», «митенток», перчаток, носков, шарфов и прочего.
Они наплетают громадное количество всяческих салфеток, подставок, колпаков для чайников, кофейников, разные виды подстаканников.
На всей мебели в любой квартире много навалено этих вязаных тряпочек.
Куда бы ты ни сел, куда бы ты ни положили руку, везде ты натыкаешься на квадратики, кружочки, полосочки…
Всё это вывязанно с беспощадной тщательностью, с уморительными узорами и кружевами.
В этом также зарыто их непроходимое и в тоже время милое немецкое мещанство.
Тебя как бы этим предупреждают: «Осторожнее! Не наследите! Не пролейте! Не насорите!..»
Даже для зубочисток они вяжут очаровательные чехольчики.
Всё это имеет и обратную отвратительную сторону… Так как разводит в их квартирах страшную пыль, как и любые тряпки, наваленные без всякой меры.
Все эти вязальщицы-хозяйки квартир к тому же ещё и сыщицы-шпики…
Они следят строго за своими жильцами, как тюремные надсмотрщики за заключёнными.
У меня в комнате стоял диван, и я привык сидеть в его левом углу… И вот… я однажды нахожу записку хозяйки, в которой она просит меня сменить угол и сидеть справа, чтобы диван просиживался равномерно… ха-ха.
В Бонне… у одной хозяйки, у которой я снимал комнату, было такое огромное количество вязанного тряпья, что в доме буквально не было ни одного необвязанного места или предмета.
А в самом центре квартиры… в гостиной на обеденном столе стоял огромный красный гном для чайника, связанный из бельевых окрашенных верёвок…
Больше в квартире нечего было обвязывать категорически.
Однажды, вернувшись домой, я был поражён тем, что моя хозяйка плела новый колпак на чайник, но только ещё больших размеров.
Во Франции я однажды услышал от одного художника: «Я не знаю, на что я был бы менее способен, чем быть немцем…»
Мне тоже тут показалось, что стать немцем нельзя, им нужно родиться.
Я знаю, например, людей, которые очень легко уживаются в любой стране.
Мне приходилось встречать, скажем, русского, который долго жил в Америке.
И я думал про него: «Он стал настоящим американцем».
Или встретишь теперь в СССР какого‑нибудь американца… их кстати полно там… который обрусел и совсем ничем не выдаёт своего заокеанского происхождения, и ты невольно думаешь о нем: «А он совсем уже стал русским…»