Послания - стр. 38
Но Судящий судил и не солгал Сказавший: нет ничего тайного, что не сделалось бы явным (Мк.4:22), – так что и без нашего желания, по самому свойству своему, эти дела не могли долго казаться чем – нибудь иным по сравнению с тем, что они есть. И теперь мы, пользуясь экономией, утверждаем следующие два положения: или пусть перестанет священнодействовать низложенный, и мы тотчас войдем в общение со святым патриархом, что вообще было бы полезно, или, если это не будет принято, мы останемся такими же сдержанными, как прежде, предоставив суд об этом предмете Господу. А что больше этого, то будет, прости, уже не экономия, а вина беззакония и преступления божественных правил. Ибо предел экономии, как ты знаешь, состоит в том, чтобы и не нарушать совершенно какое – нибудь постановление, и не вдаваться в крайность, и не причинять вреда важнейшему в том случае, когда можно сделать малое послабление по времени и обстоятельствам, чтобы таким образом легче достигнуть желаемого.
Этому мы научились из апостолов от св. Павла, который очистился и обрезал Тимофея (см. Деян.21:26; 16:3), а из Отцов – от свт. Василия Великого, который принял приношение Валента и до времени не провозглашал Духа Богом. Но и ап. Павел не продолжал очищаться, и Василий не продолжал принимать дары от Валента и не называть Духа Богом [38]; напротив, видно, что они оба готовы были принять смерть за истину.
Таким образом, кто приспосабливается к обстоятельствам века, тот не отступает от добра; ибо он скорее достигает желаемого, уступив немного, подобно управляющему кормилом, который немного опускает руль в случае противного ветра. А поступающий иначе отступает от цели, совершая преступление вместо приспособления к обстоятельствам. Этому много примеров, писать о них многословно – трата времени.
Что же касается твоих слов, господин, будто Златоуст сделал послабление апостольского правила о рукополагающих и рукополагаемых за деньги [39] в отношении к тем шести епископам, которых он низложил [40], то не было никакого нарушения правила, хотя и кажется так, когда он, лишив их всякого священного сана, позволил им только причащаться от жертвенника. Но допустим, что он и отступил, и сделал послабление; пусть желающие подражают ему, и никто не будет препятствовать; ибо и он – уста Божии и общник апостолов; о нем многое воспоминается даже до настоящего времени, и никто не спорит об этом.
Но здесь не то: ибо повенчавший прелюбодея опять священнодействует, как бы не сделавший ничего непристойного, и притом выступая не в каком – нибудь сокровенном месте, но в самой Кафолической Церкви, как бы представляемый в хороший пример священникам.