Поселок. Тринадцать лет пути. Великий дух и беглецы. Белое платье Золушки (сборник) - стр. 39
– Стойте.
Это был голос Дика. Дик подошел к козе, неся в руке крепкую, сплетенную из водорослей веревку, накинул ее козе на шею. Коза покорно и тупо ждала, пока ее привяжут. Потом Дик протянул свободный конец веревки Марьяне.
– Веди. Я не хочу рисковать.
Днем они сделали привал. Долгий, потому что все выбились из сил, а Томас шел и покачивался так, что его хотелось поддерживать. Лицо его побагровело, глаза были полузакрыты, но он упрямо шел и шел вперед, к своему перевалу.
Часа через два после привала Томас забеспокоился.
– Погодите. Как бы не сбиться. Здесь должен быть лагерь. Я помню эту скалу.
Томас сел на камень, развернул трясущимися руками карту и стал водить по ней пальцем. Дику это ничего не говорило, он пошел вперед, надеясь подстрелить добычу.
Карта была нарисована чернилами еще в то время, когда были чернила – густая паста, которой заполнялись ручки. Ручки Олег видел. Только они не писали.
– Мы здесь, – определил Томас. – Уже больше половины дороги. Я и не рассчитывал, что можно так быстро идти.
– Погода хорошая, – произнес Олег.
– Судя по всему, мы здесь ночевали. Должны быть следы, а их нету.
– Сколько лет прошло…
– Вот так. – бормотал Томас, – группа скал… три скалы, нет, четыре. Ах да, чуть не забыл. – Он обернулся к Олегу: – Возьми это. Без этого в корабль ни ногой. Помнишь?
– Это счетчик радиации, да?
– Счетчик радиации, ты же знаешь, почему мы не могли оставаться, там была такая радиация. А мороз – это в придачу.
– Может, поспите? – спросил Олег. – А потом пойдем…
– Нет, оставаться нельзя. Это смерть. Я за вас отвечаю… Где же лагерь, надо глубже выкопать… Мы их похоронили, но сил не было глубоко копать, понимаешь, обязательно надо глубже…
Олег подхватил Томаса, который начал валиться с камня.
Вернулся Дик, глядел, как Олег кутает Томаса в одеяла, а Марьяшка хлопочет, раздувая костер, чтобы согреть микстуру. Дик молчал, но казалось, что он повторяет: «Я же предупреждал».
Олег сам отвинтил крышку фляги, понюхал коньяк – запах был острым, скорее приятным, но пить не хотелось, это было не для питья. Поднес осторожно к спекшимся губам Томаса, который шептал что-то неразборчиво, тот глотнул и сказал почему-то «скооль».
Дальше пойти смогли только в сумерки. Томас пришел в себя, его мешок нес Олег, арбалет взял Дик. Из-за этой остановки шли, вернее, карабкались по откосу, усыпанному громадными неустойчивыми камнями, часа два, не больше, потом стало плохо видно, и пришлось искать ночлег.
Похолодало, небо здесь было совсем другого цвета – не только серым, как в лесу, а приобрело к вечеру краски тревожные – красноватые, и это пугало, потому что в небе не было надежности.