Портрет мертвой натурщицы - стр. 22
– Пейнтер! – подсказал кто-то из окружающих.
– Да, – подтвердил в трубку Андрей. – Пейнтер.
На другом конце установилось молчание, которое принято называть подозрительным.
Наконец там кто-то кашлянул и произнес, жутко грассируя:
– Диар комиссэр… Ай донт андерстанд.
Маша не выдержала – решительно забрала трубку из влажных от волнения Андреевых ладоней:
– Cher comissaire, ici mademoiselle Karavaille de la police criminelle de Moscou, nous avons trouvй deux esquisses de Dominique Ingres sur le lieu de crime. Je pense, que vous devriez jeter un coup d’œil[3].
Маша послушала, что ответил ей комиссар, стараясь не замечать обмена взглядами всех присутствующих в «полис криминель», и, положив трубку, отдала бумажку с адресами и телефонами нависшему над ней Андрею.
– Ты почему не предупредила, что так хорошо говоришь по-французски? – зарычал он, пытаясь за строгостью скрыть смущение.
– Ну, – улыбнулась Маша, – я ж не знала, что ты так плохо говоришь по-английски, мон комиссэр!
Раскат хохота, за этим последовавший, привлек любопытных аж из курилки в коридоре, и Хмельченко рассказал еще раз всем на бис о страшных лингвистических страданиях Яковлева, пока сам Андрей, с горящими ушами, сканировал рисунки, чтобы послать их в Париж, усиленно делая вид, что не обращает ни на кого внимания. И слава богу, что никто, и правда не обращал внимания на стажера Марию Каравай, смотревшую на своего босса с плохо скрытой нежностью.
А в это время в Париже комиссар Перрен довольно покачивал ногой в лоснившихся от самостоятельной глажки брюках и следил из окна, как туристический кораблик огибает остров Сите. «Бедные туристы, – думал он рассеянно, ковыряя в зубах: на обед комиссар регулярно ел хороший кусок мяса с кровью. – Что ж они там видят-то за пеленой дождя?» К слову об иностранцах – девица из России вполне сносно говорила на французском. И Перрен виновато подумал, что и ему надо бы подтянуть свой английский. Но как-то все не до того.
Пискнул компьютер: это пришел мейл от комиссара Яковлева с прикрепленными файлами. Перрен вспомнил, как тот мычал что-то нечленораздельное в трубку, и приободрился: в конце концов, его английский не хуже, чем у русского коллеги.
Он дернул мышью и открыл фото: это и правда оказались рисунки, сильно смахивающие на эскизы Энгра. Перрен присвистнул. Ну надо же!
– Софи! – крикнул он секретарше, болезненно худой, но весьма расторопной барышне с коротко стриженными кудрями. – Найди-ка мне номер музея Энгра в Монтобане!
И добавил, уже не отвлекаясь на вид за окном:
– Вот же черт возьми!