Порок - стр. 20
– Черти проклятущие! Да я! Да я! Да я вас сейчас кастрирую, сучьи малолетки! – взъяренно надрывался в неистовом крике на всю округу мужик и дернул за нами.
Мы с Максом разделились и бежали без оглядки, как я и сказал, через панельки старых хрущевок, забегая в темные дворы, где ночью просыпался беспредел и без труда можно было скрыться под покровом беспросветного мрака.
На автомате несся сломя голову, рассекая морозный ветер, и наслаждался тяжелым переливом прокатывающегося эха наживы внутри. И это было для меня как глоток свежего воздуха в душной, с ума сводящей атмосфере всех моих лет. Я переродился… Я наконец-то ощутил вкус настоящей, наполненной яркими, а не убогими, красками жизни…
Жи-и-и-изнь! Я до кровавых слюней жажду большего. И мне глубоко насрать, что по праву мне это совсем не принадлежит. Значит, присвоим. Значит, без труда сделаем своим. Можно вечно ждать у моря попутного ветра, несущего гроши, которые выеденного яйца не стоят.
– Оторвались! – через полчаса на стадионе ко мне подлетел запыхавшийся и смеющийся Макс. – Ту-у-ума-ан! Ма-а-ать твою! Это же норка! – сцапал он шапку и с подернутой дымкой восторга в глазах начал крутить мех в своих лаптях.
– Ага. Я сразу просек, как только снял. Ништяк. Почти целочка. Нулевая. Глянь, сука, как блестит, – восхитившись, удовлетворенно провел рукой по ней. – Узнай у своего перекупщика, если есть маза, скинем завтра по вечеру ему. Если обломает, значит, через пару недель толкнем ее на другом конце города.
– Во мы с тобой лапы погре-ем, – присвистнул Кот и, от радости ударив меня в плечо, схватил за шею.
– Все, по домам, – без выражения бросил, чуя, что не насытился. Яркие эмоции пошли на сход, оставляя после себя опустошающее послевкусие. Ощущения, походившие на дозу героина, после которой уже не в силах вернуться к прежней жизни. – Я и так перед уходом со своим пересрался. Не хочу завтра весь день выслушивать его нравоучительный треп, – скривился. – Начальник хуев, – бесцветно высказался под громкий гогот друга.
Оказавшись через незначительное время в халупе, которая приходилась мне домом, услышал в коридоре из комнаты родаков их огорченно-убитые голоса.
– Андрей… Я вот думаю попробовать устроиться в ларек. Какую-никакую мелочь домой смогу приносить, да и к основному заработку хоть какая-то прибавка, – со скорбью в тонком голоске прошептала мать, обратившись к отцу.
– Ты с ума сошла? Где видано, чтобы учитель музыки был торгашом? Ты мне это брось, Надежда… – после слов бати я скверно усмехнулся, неприятным взглядом всматриваясь в себя через высокое зеркало трюмо. – Я завтра пойду на поиски работы. Ничего, вытянем. Летом дача, – отец имел в виду нашу развалину за городом. – Огород. Да и фрукты с овощами можно поменять на молоко, сметану, яйца. Помотаюсь в близстоящую деревеньку. И рыбалка нас порадует. Ну все-все, тише, – зашептал отец, когда мать тихонечко сдавленно завыла. – Справимся. Я обязательно что-нибудь придумаю.